Алексей Гавриленко - Синие лыжи с белой полосой

И хотя меня очень беспокоило, что произойдет в ближайшие минуты, я все-таки позволю себе на мгновение покинуть стены обсерватории.

Не знаю, замечали ли вы, что солнце — не просто наша главная печка, которая согревает в стужу, покрывает ласковым загаром на пляже и освещает наши дворы и улицы, солнце — это наше все! Как Александр Сергеевич Пушкин. То есть если солнце долго не радует, то и настроение у всех портится, дела валятся из рук. Мы, жители планеты Земля, сами того не подозревая, очень зависим от нашей звезды. Может быть, поэтому самое приятное и веселое время — летние каникулы. Летом ведь солнца несоизмеримо больше, чем в учебном году, с этим не поспоришь. В одном неофициальном разговоре это предположение подтвердил и сам Эдуард Ильич, он с этим полностью согласен: затянувшееся ненастье, утверждает он, очень портит всем людям характер, делает нас более раздражительными, родителей ворчливее, а учителей в школе — придирчивее. А вот хорошая погода, напротив, прибавляет доброжелательности и умножает улыбки.

Сейчас эту научную теорию подтверждали события на Центральной улице. Здесь творилось что-то невероятное. Как только проглянуло чистое небо, как только прекратился дождь и засияла луна, которая по ночам приравнивается к солнцу, сразу же, словно его выключил кто-то невидимый, остановился бешеный темп города. Зонтики, складываясь один за другим, дружно хлопали своими мокрыми крыльями, из-под них сначала показывались руки ладошками вверх, а затем — недоверчивые лица, впервые за многие недели люди увидели людей. Можно было подумать, что все они знают друг друга: случайные прохожие улыбались и понимающе переглядывались.

Улица умиротворенно затихла… И только один-единственный человек не зачехлял свой огромный зонт. Он не смотрел на звезды и луну, осунувшийся и печальный, он медленно брел под раскрытым куполом, опустив глаза. И если бы кто-то сумел заглянуть в них, то обнаружил бы там тревожное ожидание чего-то непоправимого, казалось, он единственный знал — это затишье временно, оно обманчиво, это чистое небо вскоре скроется навсегда…

Снизу детали не различались. Дети и взрослые, сгрудившись на полу обсерватории, видели лишь вороненую сталь телескопа, как жерло пушки прицелившегося в ясное вечернее небо. И в следующую секунду электрический ток и разряды побежали по проводам, посыпались искры и вновь ожили антенны. Это Любим снова нажал кнопку «Enter».

— Надо во что бы то ни стало ему помешать! — сжал кулаки Костик.

Но как? Их разделяла высота не менее пяти-шести этажей, даже старая пожарная лестница во дворе-колодце не смогла бы дотянуться до злодея.

— У меня есть рогатка, — нашелся Мишка.

— Да твоя рогатка так высоко никогда не пульнет! — скривился Славка.

— Моя?! Не пульнет?! Да моя рогатка…

— Да хватит уже! — как всегда, вмешалась Эля. — Что же делать, дядя Костя?

— Надо найти розетку и выключить электричество! — нашел правильное решение будущий инженер. — Все ищем щиток. Только, чур, без меня его не открывать! Там высокое напряжение, опасное для жизни!

И тут Славка вспомнил: он как-то раз с бабушкой был в этом зале на очередной «защите», тогда он обратил внимание на железную лестницу, она плавно обвивала стены обсерватории. Железная конструкция, как змейка, извивалась спиралью над аудиторией. До самого верха.

— Эх, хоть бы фонарик… — посетовал в темноте Костик.

— А спички подойдут? — откликнулся Мишка.

— Слушай, разбойник, а что у тебя еще в карманах? — строго спросила Яна.

Но Славка уже не слышал, чем закончился этот разговор, он ощупью пробирался к стене.

А наверху творил зло черный человек, он вперил глаза в экран компьютера — на нем вертелись и прыгали сотни и тысячи разных цифр, они кружились в шаманском хороводе, большие — как древние колдуны, а маленькие — как всякая лесная нечисть. И когда каждое из бесившихся в этом ритуальном танце чисел нашло свое место, вся эта чехарда разом исчезла, экран подмигнул, и на черном поле зажглась одна-единственная цифра — «100». Но она была очень большая. И замерла она лишь на мгновение. В следующую секунду она превратилась в цифру «99», та тоже просуществовала недолго, ее сменила цифра «98»… Даже Любим понял: когда закончится обратный отсчет и на экране появится «0», тогда и наступит вечная осень.

Телескоп закончил движение. Он застыл на самой верхней точке — между двумя железными портами: они, как причалы, нависли справа и слева от платформы телескопа. Черный продавец сообразил — это его спасение, откинул железный мостик, который предусмотрительно крепился на платформе возле кресла, и прошел по нему на железную лестницу. Она плавно вела вниз. Пользуясь темнотой, он незаметно скользнул по ступеням. Стараясь не греметь, двинулся на носочках по этой пологой железке. На лице застыла торжествующая улыбка. Через минуту он прошмыгнет мимо охранника, а компьютер без него завершит начатое дело.