Алексей Гавриленко - Синие лыжи с белой полосой

— Почему Костенька? Он так тебе представился, что ли? — недоумевает Яна. Но делает это на ходу, подружки уже приближаются к буфету.

— Да нет. Просто я теперь всех людей называю уменьшительно-ласкательными именами. Профзаболевание у меня такое. Понимаешь, чтобы мамаши или папаши покупали своим чадам игрушки, приходится нравиться не только малышам, но и их родителям. Вот и сюсюкаюсь с девочками и мальчиками — Машенька, Пашенька, Петенька…

Яна и Танечка стоят в очереди и тихо перешептываются, как две сплетницы, только периодически взрываются смехом.

— Я, представляешь, уже и так и сяк перед ним, а он даже не подойдет ко мне, не спросит, как меня зовут. Ходит мимо нашего «Детского мира» со своими книжками под мышкой. Будто в библиотеку бегает.

— Он, наверное, еще и учится. Учебники читает.

— Точно! Пришлось узнать в отделе кадров: имя, семейное положение и все прочее. Не женат, студент, был в армии. Ах да! Мастер спорта! Как и ты.

— Да господи, Танька, какой я мастер спорта! Тысячу лет уже не вставала на лыжи.

Как только подружки уселись за отдельный столик, телетайпная лента информационного агентства под названием «Танечка» заработала еще энергичнее.

— Да, Янка! Самое главное! Чуть не забыла. Представляешь, у нас ночью два ЧП случилось!

— Да ну?!

— Во-первых, из «оргтехники» испарились компьютер, монитор, модем и всякие такие умные железячки с проводами! Причем улетучилась самая лучшая и дорогая техника. И, представляешь, никого не поймали. Никто понять не может, как воры проникли в магазин и, главное, как смылись…

— Воришки, они такие. Ужас. А еще какое ЧП?

— Слушай! У нашего Джульбарса…

— У кого, у кого?

— Ну Сергеича — толстяка, который работает с Костенькой… Это я его Джульбарсом окрестила, потому что он бегает со своей сломанной рацией и кричит, как недоразвитый подросток: «Сокол, Сокол! Я Джульбарс, ответьте!»

Танечка так похоже спародировала Сергеича, что Яна опять захохотала в салфетку.

— Янка, ты слушай дальше… Ну вот, у этого Джульбарса есть злющие собаки в подвале, они магазин охраняют после закрытия, так представляешь, говорят, они сегодня ночью загрызли какого-то мальчишку маленького…

Яна резко перестала смеяться:

— Какой кошмар!

— Вот так! Ребенка не пощадили, представляешь? Мне это рассказали девочки из «зимней одежды». Говорят, он просто заблудился… и воровать ничего не собирался.

— Как это ужасно, Танечка! Настоящих воров они не тронули, а безобидного мальчика… А может, он всего-навсего не сумел выйти: в этом лабиринте даже взрослый не сразу выход найдет.

— Вот именно! Знаешь, Янка, у меня как раз вчера такой случай был: припозднился один такой пострел, мы уже заканчивали работу, а он мокрый, как цуцик, сразу видно: только что с улицы заявился, видите ли, игрушки рассматривать. Я, естественно, к нему, а он — от меня со всех ног. Может, с испугу и забежал в подсобку, спрятался сдуру.

— Вот-вот. А потом эти волкодавы его нашли. Я спокойно думать не могу об этом!

Веселье как ветром сдуло с подружек. И аппетит заодно. Яна особенно встревожилась. Даже к пирожному не притронулась.

— Ой, Танька, да может, это и есть твой вчерашний пострел? Давай узнаем! А как выглядел тот промокший мальчишка-то?

— Ну как… Они у меня все уже смешались… Обычный такой… Помню только, что где-то я его раньше видела, по-моему. Вспомнила! Куртка у него такая затрапезная, бедненькая, коричневого цвета, рукава короткие. На спине и груди — красные буквы… Ой, что с тобой?

У Яны в глазах застыл испуг, а рука ее невольно легла на грудь. Губы художницы прошептали короткое слово: «СПОРТ». Но в этом шепоте еще теплилась надежда, в нем слышался вопрос, мол, ведь не было же на той курточке этого слова…

Танечка упавшим голосом затушила искорку надежды:

— Ой, точно, точно… на куртке… «Спорт»…

А в следующее мгновение Яна уже выбежала из кафе.

Дежурство уже давно закончилось, но Костик не спешил домой, он листал свои конспекты — теперь можно, но задержался он вовсе не из-за своей тяги к знаниям, он мог бы с большей пользой готовиться к зачетам, например, в читальном зале, он не спешил из-за мальчугана, который все еще сопел, накрытый его курткой. У детей сон всегда возьмет свое: если не удалось ночью, заграбастает все утро, да еще день прихватит.

Тишина внезапно оборвалась. Дверь даже взвизгнула от обиды. «Опять ногой! Ну погоди, собаковод…» — Костик решительно встал. Но в комнату влетел не толстяк, а порыв ветра, можно сказать — почти что вихрь, пригляделся — а это художница.