Николай Эрдман - Сцена к водевилю Д. Ленского «ЛЕВ ГУРЫЧ СИНИЧКИН»

Пустославцев .Ты, милый, совсем рехнулся. Одним словом, если ты будешь у меня без дирижера играть, я тебя из театра вон выкину, так и знай. Следи, пожалуста, за дирижером.

Синичкин . Смешно, Петр Петрович, у меня вольный порыв вдохновения, а вы мне под руку говорите.

Пустославцев .Налимов!

Налимов .Я-с!

Пустославцев .Еще раз все по местам! Занавес!

Поднимается занавес.

Операционная. Посередине комнаты операционный стол. В углу столик с инструментами, у стены шкаф со всевоз-можными колбами и пробирками. На стене плакат. «Операционная имени моральной смерти социал-предателей».

Профессор товарищ Д е з д е м о н о в а и ее ассистент товарищ Э м и л и я в белых больничных халатах рассматривают что-то в колбе.

Оркестр начинает играть марш.

Дездемонова .Чу! Я слышу музыку! Что это такое?

Эмилия . Это выздоравливающие пионеры из палаты номер четырнадцать везут больного на операцию.

Дездемонова .С оркестром?

Эмилия . Да, профессор! Вчера на общем собрании коклюшников и дифтеритчиков выздоравливающие пионеры постановили, что болезнь в период построения социализма должна быть радостной. И вот они проводят это постановление в жизнь.

Дездемонова .Милая, молодая поросль! Я узнаю тебя! Товарищ Эмилия, вымойте инструмент — сегодня мы дол-жны быть на высоте положения.

Марш. Под звуки барабана п и о н е р ы ввозят на больничной тележке больного Кассио.

Кассио (стонет). Ой, ой.

Пионер . Ать, два, ать, два, левой, левой! Стой!

Музыка замолкает.

Пионер . Товарищ профессор, мы, молодые коклюшники и дифтеритчики палаты номер четырнадцать, поздравляем тебя с первым опасно больным нашей только что выстроенной раньше срока больницы. Ребята, — туш!

Туш.

Кассио .Ой, ой, ой!

Дездемонова .Спасибо вам, дети-богатыри, спасибо! Товарищи ассистенты, положите больного на стол.

Больного кладут на стол.

Кассио .Ой, ой, ой!

Пионер . Товарищ опасно больной! Прежде чем тебя начнут резать, разреши зачитать тебе объединенную резолюцию девочек, болеющих корью, и престарелых астматиков нашей только что выстроенной раньше срока больницы.

Кассио .Ой, ой, ой!

Девочка (читает). «Мы, взрослые астматики, и девочки, болеющие корью, единогласно постановили на нашем четырнадцатом объединенном собрании, что ты не должен отчаиваться».

Кассио .Ой, ой, ой!

Девочка .«А если же какой-нибудь нелепый случай вырвет тебя из наших рядов, знай, что новые тысячи опасно больных заменят тебя на этом посту. А пока что прими от нас, милый опасно больной, наш любимый и нами самими выстроенный раньше срока барабан». (Ставит барабан на живот Кассио.)

Все аплодируют.

Кассио .Ой, ой, ой!

Борзиков .Знаете, Петр Петрович, я не очень согласен с трактовкой этого места. Почему он у вас все время стонет?

Пустославцев .Как — почему, Федор Семенович, он же опасно больной. Больные всегда стонут.

Борзиков .Это, Петр Петрович, больные старого времени стонали, а новый больной, нашей неповторимой эпохи, стонать не может.

Пустославцев .Что же он, по-вашему, на операционном столе хохотать может?

Борзиков .Ну, хохотать не хохотать, а подхихикивать он, по-моему, мог бы.

Пустославцев .Вы думаете?

Борзиков .Я никогда не думаю. Я уверен в этом совершенно официально, как автор.

Пустославцев .Товарищ Напойкин, вот автор предлагает очень интересную и свежую краску для вашей роли. Вы должны не стонать, а подхихикивать.

Кассио .Подхихикивать? Вот тебе раз! Я же больной.

Пустославцев .Вы больной, но эпоха наша здорова, и это следует оттенить. Понимаете?

Кассио .Понимаю.

Пустославцев .Ну, оттеняйте.

Кассио .Хи-хи-хи.

Пустославцев .Очень хорошо. Дальше.

Дробь барабана, и в операционную входят с и д е л к и со стягом.

Сиделка . Дорогой умирающий, мы, сиделки, технический персонал и ночные сторожа нашей выстроенной раньше срока больницы, с неослабевающим интересом следим за твоей болезнью и твердо надеемся, что она приведет тебя к тому или иному концу.