Александр Трапезников - Свет и тени в среде обитания

- Ну и что ты вспомнил? - Голос у Наташи был совершенно ледяной.

- Это тот, который вчера был на крыше, да?

- Допустим.

- Тут и допускать нечего. Он. Морда знакомая. Надо проверить по картотеке. Уверен, за ним что-нибудь числится. Ты с ним давно знакома?

- Не буду отвечать.

Наташа отошла к окну и выпала из поля зрения Вадима. А через пару секунд пропал и силуэт Глеба. Но сцена не опустела, голоса продолжали звучать. Только разговаривали они сейчас как-то иначе, гораздо сумбурней. И сидящий взаперти Вадим вскоре догадался, почему именно так, почему милиционер вдруг стал пришепетывать и монотонно бубнить, а девушка отвечать резко и взволнованно.

- Ну... ладно, черт с ним... ничего, ничего... ладно... пойдем, пойдем... - твердил Глеб. - Костя ничего не узнает... не ломайся...

- Пусти!.. - Наташа, судя по всему, вырывалась. - Совсем спятил?.. Не трогай!.. Пошел вон, подонок...

- Ишь ты! Не строй из себя... всего один раз... Ты же сама этого хочешь!

Что-то там упало, разбилось, затем послышался глухой удар, Глеб вскрикнул и вновь оказался посередине комнаты, но уже на полу. Он очумело вертел головой из стороны в сторону, потирал затылок. Поднес окровавленную ладонь к самому носу и удивленно спросил:

- Чем это ты меня?.. Дура. Вазой, что ли?

- Не лезь, - ответила Наташа. Ее по-прежнему не было видно, но голос уже не дрожал.

- Могла же убить. А куда бы труп дела?

Капитан поднялся, лицо его было несколько перекошено от обиды и чувствительного удара. Но повторных попыток уже не предпринимал. Очевидно, пыл пропал, а вот кровь продолжала сочиться, и он теперь прикладывал к ране платок.

- Психованная, - сказал он угрюмо. - Я ведь шутил. Проверял тебя.

- Вот как?

- Конечно. А ты думала? Игра, и только. Хотел выяснить, не ошибается ли брат. Теперь вижу: нет. Все в порядке, можешь не расстраиваться. Молодец.

- Выдай мне еще благодарность в приказе.

- В свое время... - угрожающе начал он, но смолчал. - Ладно, мир. Не злись.

- Уходи.

В шкафу было душно, жарко, не хватало лишь моли или нафталина, чтобы полностью ощущать себя повешенным до осени макинтошем. Вадим подумал, что вещи не имеют права выступать против своих хозяев, но чихать на них все же могут. И на сей раз не сдержался.

Наташа опомнилась первой и несколько раз чихнула, очень убедительно и громко. Пожалуй, даже чересчур выразительно. Капитан с сомнением посмотрел на нее, затем - на новенький шкаф, зачем-то принюхался и сказал только одно слово:

- Ага.

- Тебя машина ждет, - напомнила девушка.

- Тут дела посерьезнее, - отозвался он. - Мне кажется... Требуется хирургическое вмешательство.

Глеб хитро улыбнулся, а потом неожиданно и сам чихнул, будто подхватил вирус после удара по затылку.

- Все очень странно, - сказал он, подходя к шкафу.

Еще секунда - и он, наверное, постучал бы в дверцу, настолько злорадный у него был вид, но Наташа и тут опередила его.

- Пошли! - настойчиво произнесла она, взяв милиционера под руку. - Мне самой некогда. Я ухожу. - и потащила его из комнаты.

А вскоре хлопнула входная дверь. Наступила тишина. Пауза, во время которой Вадим оценил решительность девушки, но перемен в собственном положении не нашел. Напротив, теперь он чувствовал себя застрявшим на неопределенно долго. Ломать замок в дверце было бы глупо да и едва ли возможно. А торчать в шкафу еще нелепее. Словно в гробу, похороненный заживо. Винить некого, сам предложил спрятаться... А если про него действительно забудут? Вдруг с Наташей что-нибудь случится? Мало ли... Неприятные мысли в темноте особенно охотно лезут в голову. Слабый лучик света сквозь замочную скважину и тот внезапно иссяк, словно наступили сумерки. Небо и в самом деле затянулось тучами - хотя он не знал об этом, а потом пошел дождь. Впервые за последние несколько недель. Летний благодатный дождь, который он так долго ждал. Но не видел и не слышал, а лишь предощущал изменившуюся погоду в своем комически-скорбном укрытии, словно оно и впрямь представляло собой некую могилу.

Зачем нужно было возвращаться, зная, что это невозможно? Повторение пройденного - очередной фарс, не более. Он принял иное мироощущение, пережил и боль, и гнев, и отчаяние, разорвал с прежней жизнью, смирился с существующей... Как изгой, вытолкнутый из общества. Но не монах, добровольно принявший постриг. Прежде Вадим размышлял так: то, что с ним приключилось, - страшная и нелепая случайность, великая несправедливость, мировой Обман, который почему-то коснулся именно его, затянул под колеса, измолол и выбросил, полуживого, на обочину. За что? Чем провинился? Почему небесная молния угодила в его голову? Но может быть, выбор этот не столько катастрофичен, сколько благодатен? Господь вразумил его и возложил крест по силам, ведь для чего-то ему была оставлена жизнь. Пусть кому-то она покажется никчемной, позорной, бесприютной - но нет ли во всем этом того испытания Духа, которое выпадает лишь избранным, особенно любимым сыновьям? И они становятся лишь крепче, мудрее, яснее ликом. Проще всего было бы окончательно сдаться, захлебнуться в пенной волне или оказаться выброшенным на иллюзорный берег, но разве даже вот эта случайная встреча с Наташей не явила пример ожидаемого оживления и промысла, возвращения в новой ипостаси?.. Вадим видел в темноте собаку, которая прыгала на трех лапах, озираясь на снующих прохожих, не ища в них больше ни любви, ни сочувствия, но они не были и врагами, причинившими боль, потому что не были и людьми просто существами, потерявшими свой божественный облик; и когда она улеглась на траве, никому не мешая, свернувшись в клубок, глядя на них с вековой скорбью, один все равно подошел и начал лениво тыкать палкой: "Не спи, не спи!.." И собака запрыгала дальше, не понимая, зачем ее гонят даже отсюда. Нет, не осталось в них ничего человеческого... А было ли?