Александр Трапезников - Завещание красного монарха

- Пусти... гад! - прошипел Николай, пытаясь, все же, лягнуть мужчину ногой. Второй подросток вел себя более скромно, съежившись от страха. Вся его недавняя самоуверенность моментально растворилась в кисло-затхлом воздухе общественного туалета. Бомж, спавший возле батареи, очнулся и, бессмысленно улыбаясь, стал смотреть на происходящую сцену.

- Вот тебе за "гада", - произнес мужчина, нанося Николаю серию коротких ударов в живот и голову с обеих рук. Подросток отлетел к лежащему бомжу, ударился затылком о батарею и вытянулся рядом с ним. Возле его головы стала расползаться небольшая лужица крови. Он что-то хрипел, широко раскрывая рот, а ноги, в модных кроссовках, судорожно подергивались. Второй подросток, загораживаясь в страхе руками, начал отступать к стенке. Но мужчина даже не посмотрел в его сторону. Нагнувшись и подхватив портфель, "лыжник" торопливо пошел к выходу.

- Эй! Эй!.. - обеспокоено крикнул ему вслед бомж, косясь на хрипящего рядом с ним Николая. - А с этим что делать? Ты ведь его, кажись, прибил?

- На корм крысам! - не оборачиваясь, откликнулся мужчина, захлопывая за собой дверь. Поспешно поднявшись, бомж также поковылял к выходу, с досадой покидая облюбованное теплое местечко...

3

Покончив с приготовлением бутербродов, Днищев с изумлением взглянул на хозяина квартиры, словно только что заметил его присутствие здесь.

- Ты еще не притащил стаканы? - прорычал он. - Негодяй, по тебе плачет бамбуковая палка. По законам шариата, который скоро нам всем в России навяжет Чечня, ты подлежишь наказанию. Кстати, насколько я понимаю, у нас есть причина выпить. - Разговорчивая бабка в лифте сообщила, что старик недавно умер.

- Да, - помедлив немного, произнес Анатолий. - Геннадий Сергеевич скончался. Сегодня были похороны.

Почувствовав его настроение, Днищев переменил тон, сказал другим голосом:

- Извини, понимаю. Я ведь его плохо знал, не так, как ты.

Оба они, не сговариваясь, посмотрели на завешенную ковром стену, за которой находилась квартира Просторова.

- Вас ведь связывали не только добрососедские отношения? - продолжил Сергей, разливая в рюмки коньяк. - Помянем раба Божьего, Геннадия...

- Он был моим духовным наставником, - несколько смущенно ответил Анатолий.

Не чокаясь, друзья выпили. В такие минуты - минуты воспоминаний, когда душа покойного еще присутствуем в этом мире и находится где-то рядом с тобой, бывает трудно говорить. Но и молчать также тяжело. Не даром о таких мгновениях говорится: "Тихий ангел пролетел..." Пролетел или нет, но чье-то незримое присутствие в комнате чувствовалось. Словно они находились под наблюдением неких сил, которые и оберегали их, и пытались что-то внушить.

- Повторим, - решительно произнес Днищев, как бы снимая напряжение. И закусим. Мертвое - мертвым, живое - живым.

- У меня остались ключи от его квартиры, - сказал Анатолий Куда их деть?

- А почему они у тебя оказались?

- Старик дал. Боялся, что у него случится сердечный приступ. Он ведь уже перенес два инфаркта.

- А родственники?

- Их нету. Зато друзей на кладбище было, как на похоронах маршала. Ты бы видел.

- Пользовался, значит, уважением. Завидую. К моей могиле придут только бывшие жены. И то - с надеждой, что я наконец-то угомонился... Выброси ключи в мусорный ящик, - добавил Сергей. - Они тебе больше не понадобятся.

- Наверное, так и поступлю.

- А чем старик занимался в последние годы? Скучно, должно быть, на пенсии-то. Сочинял мемуары?

- Не знаю, не уверен. Но могу сказать определенно: из общественной жизни он выброшен не был. К нему приходили гости, и сам он частенько куда-то отправлялся. Опять же телефонные звонки... Я проводил много времени у него в квартире, в библиотеке. Он был в курсе всех происходящих событий. И мне кажется...

- Ну, продолжай, продолжай, - произнес Днищев, видя, что Анатолий запнулся.

- Мне кажется, что к нему даже стекалась информация. Думаю, ты угадал. Он действительно писал какую-то книгу. Теперь я вспоминаю те коричневые канцелярские папки, которые лежали у него в сейфе. Штук десять... Однажды я вошел в его кабинет с каким-то вопросом, старик сидел за столом, спиной ко мне, и что-то писал. Сейф на тумбочке был открыт. Геннадий Сергеевич вытащил оттуда верхнюю папку, вложил в нее исписанный лист бумаги и только тогда заметил меня. И сказал: "Здесь - труд всей моей жизни." А потом добавил странную, фразу: "Придет время, и ты узнаешь о Русском Ордене". Что он имел в виду, какой "орден"? Медаль, знак отличия? Ни о чем подобном я никогда не слышал. Хотя изучал награды и регалии всех стран. В царской России его тоже не существовало.