Евгения Горская - Карма несказанных слов

Почему он не обнял ее тогда в Сокольниках, когда она хотела и ждала этого? Потому что она была совсем ребенком и казалась ему дочерью. А недавно, когда она сидела напротив на маленькой скамеечке и он знал, что она единственная нужна ему? Почему не обнял? Потому что ее ждал «друг»? Ерунда, он взрослый мужчина и мог отбить ее у любого «друга». Во всяком случае, попытаться отбить. Он не сделал попытки приблизиться к Лене, потому что сам заставил себя играть роль «почти отца». А еще потому, что у него семья. Ирина. И он, как и все Лучинские, должен думать о своей семье. Он несвободен. Он обязан думать о женщине, с которой – теперь он отдавал себе в этом отчет – давно мечтал порвать.

Но прежде он обязан сделать другое.

Он отпер дверь, зажег свет в кухне и, не раздеваясь, плеснул себе коньяку. И опять подумал, почему не звонит Ира.

Из страха? Ира боится, что он узнает про ее выходку с прибором и разведется с ней? Больше ей не грозит ничего. Конечно, из института придется уйти, к приборам с военной приемкой даже прикасаться нельзя, не то что развлекаться, подкладывая их кому-то в сейф. Но институт – не единственное место в Москве, где она может работать. Да и не слишком она мечтала работать.

Она боялась его, Дмитрия. Боялась его потерять. Ради него она способна на все, даже на преступление. На самом деле, Ира – единственный человек на свете, кому он нужен.

Ему вдруг открылось то, о чем он никогда не думал – Ира не нужна никому. Она очень красивая женщина, наверняка найдется много желающих провести с ней время, но едва ли есть человек, способный пойти ради нее на преступление.

Дмитрий Михайлович выключил свет и теперь сидел в полной темноте.

Он всегда старался не замечать недостатков жены, баловал ее, никогда не отказывал ей в недешевых и часто ненужных покупках, но и не шел у нее на поводу. Не позволил ей перестраивать дом, прекрасно понимая, что ничем, кроме желания превзойти соседей Демидовых, это не вызвано, а все разговоры о том, что им необходим третий этаж, чтобы не мешать Нонне, только предлог, к тому же не очень удачный: дом был просторным и ни в каких перестройках не нуждался. Он не хотел выглядеть смешным в глазах соседей. А почему, собственно? Какая ему разница, что скажут чужие люди, ну, пусть даже не совсем чужие? Получалось, что их мнение для него важнее мнения Ирины? Да, именно так. Ему небезразлично, что скажут Демидовы, и абсолютно все равно, что думает Ирина. А ведь нужен он именно ей, а вовсе не Демидовым.

И с завещанием Нонны. Почему он решил, что сестра распорядилась их семейными ценностями правильно? Они оба очень любили Лену, но опять-таки она чужой человек, а Ира – его жена. Нонна просто не имела права лишать ее желанных украшений, тем более что они принадлежали не только Нонне, но и ему, Дмитрию. Почему ему сразу не показалось, что решение сестры крайне несправедливо? Потому что Ира – не слишком приятный человек? Ну и что? Она его жена, она имеет право на все его имущество. И он должен отстаивать ее права. А он не отстаивал…

Он виноват перед Ирой в том, что мало заботился о ее душевном комфорте. Вернее, совсем не заботился. Может быть, разреши он тогда жене перестроить дом, она не копила бы в душе такую ненависть к Лене, что ради желания подставить ее пошла на преступление.

Он должен был заботиться об Ирине, но не заботился. Ему было безразлично, что ее волнует и о чем она мечтает. Он беспокоился только о том, чтобы она ему не изменяла. То есть о себе. О своем душевном спокойствии.

Дмитрий Михайлович слегка напрягся – ему почудились легкие шаги под окном. Сначала ему показалось, что это Лена, и он обрадовался, как будто с ее появлением сами собой уйдут мучительные мысли и все в его жизни станет прочным и надежным, как раньше.

Это оказалась не Лена, и он сразу понял свою ошибку. Но и появление этой женщины было лучше его мучительного одиночества.

Точеная фигурка, плохо различимая в темноте, приблизилась, безошибочно угадав, где он находится, и Дмитрий, протянув руки, прижал ее к себе.

За него все решила судьба.

– Все будет хорошо, – гладил он содрогающуюся в рыданиях жену, – все будет хорошо, Ирочка. Не плачь.

Он больше не сомневался. Он сам выбрал свою судьбу, и она решила за него. Судьба напомнила ему о его долге. Только один человек на свете целиком принадлежал ему и нуждался в его защите. Его жена. Больше он не нужен никому.

Он один во всем виноват, только он. Ему и отвечать.

Дмитрий Михайлович старался не смотреть на огни соседнего дома.