Евгения Горская - Карма несказанных слов

– Нонна, можно, я поговорю с Пожидаевым?

– Конечно, – удивилась та и посмотрела на Лену, оторвавшись от дороги.

– А… он знает?

– Что один прибор нашелся у тебя в сейфе? Он в курсе, а больше никто не знает.

– Тебя снимут? – наконец спросила Лена то, что волновало ее больше всего. Даже больше того, что она сама оказалась замешана в дикую историю.

– Снимут? – удивилась Нонна. – За пропажу приборов? Нет, конечно. Если меня и снимут, то не за это. Увольняют за то, что кому-то не угодил, а больше ни за что.

– А что будет? Ведь приборы сдавать надо.

– Ничего не будет, – усмехнулась Нонна. – Продлим срок договора. Выкрутимся. А приборы найти надо, и мерзавца-вора тоже. Я думаю, найдем. Ладно, ну их всех к черту, давай лучше о тебе поговорим. – Нонна Михайловна помолчала, вздохнула и продолжила виновато: – Леночка, надо устраивать собственную жизнь. Жизнь такая короткая, не успеешь оглянуться, как окажется, что она потрачена на всякую ерунду. Работа не должна быть самым главным. А то получится, как у меня: ни детей, ни семьи, одни приборы, будь они неладны. Ты уж не обижайся.

– Я не обижаюсь. Ты все правильно говоришь, только как ее устроить, если она не устраивается? – Лена поерзала и уселась поудобнее. Почему-то с Нонной ей всегда было легко разговаривать даже на самые щекотливые темы.

– Надо больше общаться с людьми. Вся молодежь собирается на пятом этаже, у них там что-то вроде клуба, а ты никогда туда не ходишь…

– Нонна, – поразилась Лена, – откуда ты знаешь?

– Свои каналы информации, – засмеялась та. – Начальству все положено знать. И на вечерах институтских ты почти не бываешь. Так нельзя, Леночка.

Лена промолчала.

Она не любила институтские вечеринки. На них она мучилась от скуки и собственной ненужности. От спиртного начинала болеть голова, танцевать Лена не любила и толком не умела, разговаривать с подвыпившими людьми, перекрикивая громкую музыку, не хотелось, а когда кто-нибудь из молодых людей принимался активно за ней ухаживать, это вызывало у нее еще большую скуку. Как правило, Лена дожидалась первого перекура после обязательных тостов и потихоньку уходила.

Нонна остановила машину у метро рядом с ее домом. Лена помедлила, ей очень не хотелось расставаться с любимой соседкой.

– Может, зайдешь? Я тебя ужином накормлю.

– Спасибо, Леночка, не могу, у меня важная встреча. В другой раз.

Лена выбралась из машины, и Нонна Михайловна со стыдом и горечью осознала, что она бросила ее в горе, что за ежедневной суетой самый близкий ей человек, не считая брата, оказался менее важным, чем договоры, платежи и прочая ерунда.

– Поехали со мной. Я не могу отменить встречу, а тебя взять могу. Поедем, Леночка.

– Спасибо, – засмеялась та. – Не хочу. Ты лучше ко мне просто так зайди как-нибудь.

Нонна не ответила: зазвонил мобильный, и она долго о чем-то разговаривала. Лена стояла около машины, смотрела по сторонам, удивлялась, как громко раскричались воробьи на небольшой акации, и не догадывалась, что больше никогда не увидит Нонну Михайловну.

– Лена, – Нонна бросила телефон на сиденье, – Пахомов, охранник, который сегодня не вышел на работу, убит.

– Как? Кто тебе сказал? – Лена засунула голову в машину.

– Сообщил начальник охраны. А убит он дома двумя выстрелами. Больше я ничего не знаю. Пока, Леночка, я опаздываю. До завтра.

Лена посмотрела вслед отъезжающей машине и направилась к своему дому, не заметив на лавочке, скрытой кустами сирени, соседских девочек. Когда-то на этой лавочке ее ждал Павел, если она задерживалась в институте или просто где-то гуляла. Впрочем, тогда она редко гуляла без него. Когда из ее жизни исчез Павел, видеть лавочку стало больно, и она, проходя мимо, старалась отвернуться, но все равно смотрела и каждый раз заново вспоминала, что Павел никогда больше не будет ее ждать, никогда не обнимет и она никогда не будет счастливой.

Сегодня она не вспомнила о Павле. И не посмотрела на лавочку. Она ее даже не заметила.

Она думала о пропаже приборов. А еще о Сергее Александровиче Курганове.

Дмитрий Михайлович освободился рано и уже к половине шестого подъехал к дому. Он удачно припарковал машину рядом с подъездом и сразу же увидел Иринину «Мазду», которую он подарил ей в прошлом году. Поздоровался с сидящими на лавочке у подъезда старушками, взял почту из ящика и поднялся домой. Квартиру эту в старом сталинском доме он купил, собираясь жениться на Ирине. Она хотела жилье в каком-нибудь новом элитном доме, но он, привыкший к толстым старым московским стенам, решил по-своему. До женитьбы он жил с сестрой Нонной в старой родительской квартире на проспекте Мира. Вопреки логике ту квартиру, где сейчас жила Нонна, он до сих пор считал своим домом, а эту, где жил последние семь лет, мысленно только так и называл: квартира, как будто она его домом не являлась.