Мелани Раабе - Западня

– И этот свидетель – вы? – спрашивает она.

Черт! Может, выложить все карты на стол? Никак не могу решиться.

– Если вы хотите дать показания, то можете приехать в любое время, – добавляет она.

– А как часто раскрывают такие старые дела?

Чувствую, как женщина на другом конце линии подавила тяжелый вздох, и пытаюсь представить, сколько в ее карьере было таких звонков, из которых в конечном итоге не вышло ничего конкретного.

– Точные цифры я вам назвать не могу, фрау… – она делает паузу.

Милые полицейские хитрости. Я ничего не сказала. Выдержав на мгновение неприятную паузу, она предпринимает еще одну попытку выяснить мое имя.

– Нередко бывает, что старые дела, так называемые «глухари», удается раскрыть с помощью ДНК-данных – это своего рода генетические отпечатки пальцев, – сообщает мне она. – Эти данные и по прошествии десятилетий остаются абсолютно надежными.

В отличие от свидетельских показаний, думаю я.

– И как я уже говорила, если вы хотите сделать какое-то заявление, мы ждем вас в любое время, – продолжает Брандт. – А о каком деле идет речь?

– Мне надо подумать.

– Ваш голос кажется мне знакомым, – вдруг говорит она. – Мы с вами раньше не встречались?

Я в панике. Прерываю соединение. И только теперь замечаю, что во время этого короткого разговора я успела вскочить и нервно расхаживала туда-сюда по кухне. Неприятно засосало под ложечкой. Я снова сажусь за стол, жду, пока успокоится пульс, допиваю остатки кофе. Он холодный и пресный.

Руководитель следствия оставил по себе более приятные воспоминания, а эту молодую чопорную комиссаршу, которая тогда тоже была в группе, мне лучше забыть. Уже тогда, когда писали протокол моих показаний, я чувствовала, Андреа Брандт мне не доверяет. У меня даже было такое впечатление, что долгое время она про себя считала меня убийцей, несмотря на все неопровержимые доказательства моей невиновности. И теперь мне надо попытаться убедить, как назло, именно эту Брандт, что я узнала убийцу Анны в знаменитом журналисте, репортаж которого увидела в выпуске новостей. Двенадцать лет спустя. И что сама я к ней прийти не могу. Потому что от одной только мысли, что придется выйти из дома, мне становится плохо…

Нет.

Если я хочу привлечь этого человека к ответственности, то придется сделать это самой.

Бывает, смотришь в зеркало и саму себя не узнаешь. Стою в ванной и рассматриваю свое отражение. Давно такого не было. Конечно, я смотрюсь в зеркало утром и вечером, когда умываюсь и чищу зубы. Но – так, мимоходом. Сегодня – иначе.

День икс. Журналист, которого я пригласила к себе на интервью, скорее всего, уже едет в машине к моему дому. И с каждой минутой приближается к подъездной дорожке. Потом он выйдет из машины, пройдет несколько метров до входной двери – и позвонит. Я готова. Я изучила его. Я знаю, кого увижу, когда он сядет напротив меня. А кого увидит он? Вглядываюсь в себя. Вот это мои глаза, нос. Рот, щеки, уши и снова глаза. Эта внешность слегка удивляет меня: так вот, значит, как я выгляжу. Значит, это вот и есть я.

Когда зазвонил звонок, я вздрогнула. Но собираюсь, еще раз прокручиваю в голове свой план, расправляю плечи и иду открывать дверь. Сердце колотится так, что в доме дрожат стекла. Глубоко вдыхаю, выдыхаю, открываю дверь.

…Много лет монстр преследовал меня в кошмарах, и вот он стоит передо мной наяву. Протягивает руку. С трудом подавляю инстинктивное желание заорать, развернуться и убежать. Не дрожи, не бойся. Смотри ему прямо в глаза, говори громко и четко. Ты это устроила, ты к этому готовилась. И вот этот момент настал, и когда он настал, то все кажется каким-то ненастоящим. Пожимаю протянутую руку, улыбаюсь и говорю: «Прошу, входите». Не дрожу, не боюсь, смотрю ему прямо в глаза, говорю громко, четко и ясно. Потому что знаю: монстр мне здесь ничего не сможет сделать. Весь мир знает, что он здесь. Мое издательство, его редакция… И даже когда мы останемся вдвоем – он ничего мне не сможет сделать. Он ничего не будет делать. Он же не дурак. И все же… Мне стоит больших усилий повернуться к нему спиной и пойти в дом. Иду туда, где будет интервью. Я выбрала столовую. Это не был какой-то особенно обдуманный выбор, скорее – интуитивный. Столовая. Это Шарлотта, моя помощница. Подходит, берет у него пальто, хлопочет, суетится, болтает, предлагает напитки, излучает очарование – словом, делает все то, за что я ей плачу. Для нее это всего лишь обычная работа. Она понятия не имеет, что на самом деле происходит, но само ее присутствие успокаивает меня.