Мелани Раабе - Западня

Я вцепилась в свою чашку, как в спасательный круг. Обвожу глазами комнату, взгляд останавливается на книжных полках на стенке слева. Один ряд книжек привлекает мое внимание, знакомые шрифты, я их узнаю и понимаю, что на этой полке стоят мои книги. Причем по два экземпляра каждого романа, строго в хронологическом порядке. К горлу подкатывает комок. Я всегда считала, что родители не интересуются моими книгами и уж конечно не читают. Они никогда не высказывались по поводу моих сочинений, будь то подростковые рассказы или же первые романы, которые я писала лет с двадцати. Мы никогда не разговаривали о моих произведениях, ни о первых, которые никто не читал, ни о последовавших за ними бестселлерах. Они никогда не просили, чтобы я подарила им новую книжку. Поначалу я обижалась, потом привыкла. А они, оказывается, собирали мои книги, все, и даже в двух экземплярах. Может, чтобы у каждого был свой. А может, на случай, если один потеряется.

Хочу об этом спросить, но мать осторожно покашливает, явно собираясь что-то сказать.

Этот разговор начала я и сама собиралась вести его. Но не смогла подобрать слов. Да и как спросить собственных родителей, не считают ли они тебя убийцей? И где взять силы, чтобы выслушать ответ?

– Линда, – начинает было мать, но тут же умолкает от того, что к горлу подкатывает комок. – Линда, хочу тебе сказать, что я тебя понимаю.

Отец сочувственно кивает.

– И я тоже, – говорит он. – То есть, конечно, вначале мы были потрясены. Но потом мы с матерью обсудили все это и поняли, почему ты это сделала.

А я вот ничего не понимаю.

– И я хочу извиниться, – говорит мать, – зато, что положила трубку, когда ты звонила. Я себя очень плохо чувствовала. Это было как раз после того, как это произошло. Но на следующий день я тебе звонила, но никто не подходил к телефону.

Я хмурюсь, пытаюсь понять. Я всегда у телефона, я ведь в прямом смысле слова самый большой домосед в мире, всегда дома. Потом соображаю. Погром в кабинете. Разбитый ноутбук, разорванные в ярости папки, сорванный со стены и грохнутый об пол телефон. Согласна. Но о чем вообще они говорят? Что произошло?

– Разумеется, ты вольна поступать так, как хочешь, – говорит мать. – Это твоя история. В конце концов, это твой жизненный опыт. Но было бы неплохо, если бы ты все-таки нас предупредила. Особенно… – она запинается, покашливает и тихо заканчивает фразу: – Особенно если дело касается этого… этой смерти.

Удивленно смотрю на мать. Она кажется такой усталой, словно в эти несколько предложений она вложила все свои жизненные силы. Но не понимаю, о чем она.

– О чем ты говоришь, мама?

– О твоей новой книге «Кровные сестры».

Я в шоке. Книга выйдет только через две недели. Пока есть только несколько сигнальных экземпляров для прессы и книжных магазинов. О ней пока ничего не писали, а у родителей вряд ли есть связи в издательском мире. Откуда они знают о моей книге? Нехорошее предчувствие, как вязкий сироп, начинает растекаться по всему телу.

– Откуда вы знаете об этом романе? – спрашиваю я как можно спокойнее.

Конечно, они должны были бы узнать о нем от меня. Но, честно сказать, я и не думала рассказывать им о книге. Я просто забыла.

– Пришел один журналист, – говорит отец. – Приятный такой, из солидной газеты. Мать ему открыла.

Чувствую, как по телу побежали мурашки.

– Сидел вот на этом самом месте, где ты сидишь, спрашивал, как мы относимся к тому, что наша знаменитая дочь в своем очередном романе описала в подробностях смерть собственной сестры.

Бог ты мой.

– Ленцен, – с трудом выговариваю я.

– Именно! – восклицает отец так, словно все это время мучительно вспоминал и никак не мог вспомнить это имя.

– Мы сначала не поверили этому человеку, – снова вступает в разговор мать. – Но потом он показал нам книгу.

У меня голова идет кругом.

– Виктор Ленцен был здесь, в этом доме?

Родители встревоженно смотрят на меня. Я, должно быть, сильно побледнела.

– С тобой все в порядке? – спрашивает мать.

– Виктор Ленцен был здесь, в этом доме, и рассказывал вам о моей книге? – спрашиваю я.

– Он сказал, что идет к тебе на интервью и хочет прежде познакомиться с твоим окружением, – говорит отец. – Мы сначала даже не хотели его впускать.

– Так ты из-за этого положила трубку, когда я звонила, – с трудом выговариваю я. – Рассердилась из-за книги?

Мать кивает. У меня гора падает с плеч, хочется броситься ей на шею, просто потому, что она есть, потому, что она моя мать, потому, что ни секунды не думала, что я могу быть убийцей, ни единой секундочки. Как я вообще могла такое подумать! Теперь, когда я сижу с ней лицом к лицу, мне кажется это абсолютным бредом. Но когда я была одна в своем огромном доме, мне это казалось вполне возможным. Я жила в мире кривых зеркал, которые искажали всю мою жизнь.