Анна Владимирская - Скелет в шкафу

В этот момент ее размышления были прерваны появлением Кримца, который предложил свою помощь.

– Возьми поднос с чашками, а я прихвачу конфеты.

Пока пили кофе, подвели итог.

– Как мы будем себя вести? – Нервный Зеленевич задал вопрос, ответ на который был очевиден.

– Павлик! Возблагодарим дьявола, уничтожившего этого демона – Топчия-младшего! – Владимир Кримец говорил, как обычно, высокопарно, но по сути. – Однако никто и никогда не услышит от нас, что мы были заинтересованы в смерти маленького негодяя. Нельзя портить отношения с Аркадием, ни в коем случае!

– Володя прав. Для нас это единственная неуязвимая позиция, – согласилась Юлия и предложила тост: – Кем бы ни был тот, кто избавил нас от шантажиста, пусть его никогда не найдут!

Все чокнулись и выпили.

– Теперь о главном. У гаденыша явно остался архив, где хранятся флешки с записями! Но Юрий Запорожец сидит в КПЗ, узнать у него сейчас ничего нельзя! Где могут быть спрятаны эти материалы? Пока они не уничтожены, мы в опасности! – выразила общее мнение Грачева.

– Юленька, ты, безусловно, права! Надо что-то делать! Я предлагаю нанять компетентных людей, чтобы они следили за этим Поташевым! – Владимир Кримец, увидев удивление на лицах собеседников, пояснил свою мысль: – Раз Аркаша поручил этому сыщику-любителю выяснить обстоятельства смерти сына, значит, архитектор уже занимался подобными делами. А если так, то он будет рыть и наверняка наткнется на наши материалы.

– У меня есть несколько надежных ребят, – обронила Грачева.

– Очень хорошо. Пусть твои надежные ребята проследят за Поташевым, и, если он что-то найдет, мы заберем у него материалы, – обрадовался Зеленевич.

Расставаясь, каждый из участников встречи был уверен, что горло зарвавшемуся наглецу перерезал кто-то из его собеседников, – и мысленно восхищался этим поступком.

В Городском музее был обеденный перерыв. Усталые научные сотрудники, занимавшиеся новой выставкой, пили чаек с бутербродами. Лиза Раневская нашла в фондах дореволюционный журнал с женскими брачными объявлениями и развлекала коллег, в большинстве своем женщин, чтением матримониальных посланий.

– «Очень интересная барышня (блондинка с темными глазами) со средствами желает выйти замуж только за обладающего хотя бы одним, но очень крупным достоинством». – Лиза читала текст с выражением. – «Молоденькая самостоятельная вдовушка, хорошенькая, из аристократической семьи, зовет на счастливый брачный союз. Расстоянием не стесняться. Предпочтение военным». Как вам ситуация в начале прошлого века, девушки?

– Такая же, как сейчас! – подтвердила главный хранитель музея, дама средних лет. – Восемь девок, один я! Мужчин всегда меньше, чем нас!

– «Только что кончившая гимназию девица желает выйти замуж за холостого или бездетного вдовца с состоянием. Возраста не стесняться».

– Как вам это нравится! Это что же, и за старичка готова идти? – ахнула молоденькая лаборантка.

– «Красивая, с русалочьими глазами, вся сотканная из нервов и оригинальности, зовет на праздник жизни интеллигентного, очень богатого господина, способного на сильное яркое чувство; цель – брак», – артистично продекламировала объявление Раневская, и все сотрудницы расхохотались.

– А вот простое, как в наши дни: «Двадцати лет, образованная барышня ищет мужа миллионера, непременно пожилого, во избежание неверности». Они все там, в начале двадцатого века, помешались на пожилых?

– Лизочка, почитай еще, ты так хорошо представляешь!

– Ладно, читаю. «Бедная, но честная девушка двадцати трех лет, красивая и интеллигентная, ищет человека, который бы спас ее от нужды и порока, куда ее толкает тяжелая жизнь. Будет благодарна своему будущему мужу».

– Это о каком пороке речь? – заинтересовалась любознательная лаборантка.

– О том самом… – Главная хранительница заполняла карточки музейных фондов, но не теряла нить разговора. – Лизок, читай! Мы хоть отвлечемся, а то у меня уже голова болит от этой писанины.

– «Кто женится на девушке, имеющей в прошлом грех, хотя и невольный? Миловидна, образованна, молода, средств не имею, живу своим трудом». Я так понимаю, грех – это внебрачный ребенок? – уточнила Раневская.

– Возможно. Давай дальше.

– «Судьба дала мне корректную внешность – изящной брюнетки с блестящими выразительными глазами, дала мне острый ум, находчивый язык и… больше ничего!.. если не считать неутомимой жажды света и простора! Ах, как хочется жизни, блестящей, как фейерверк, искрящейся, как шампанское, любви жгучей, как солнце юга, любви глубокой, как таинственное дно бушующего моря!.. Чтобы достигнуть этого, я ищу мужа богатого, не глупого, не неврастеника, каких так много в наш больной век, а понимающего красоту жизни, понимающего и умеющего ценить прелести женского ума и женской улыбки». Замечательно! Богатого, не глупого и при этом не неврастеника! – веселилась Лиза. – А вот еще, просто драма! «Ради Бога, спасите, кто может! И пока не поздно. Я грузинка, знатного происхождения, с Кавказа, красавица, мне восемнадцать лет, безусловно честна, нравственно воспитана, образованна, пою и играю, хорошо знакома с великосветской постановкой дома. Вследствие печальных событий, имевших место на родном Кавказе в 1905 и 1906 годах, дела и благосостояние моего дома погибли в пламени и от разграбления, и судьба забросила меня в Ригу, где я поступила на службу, но все-таки положение мое постепенно ухудшается. Несмотря на то что тружусь не покладая рук, крайне нуждаюсь. Пользуясь моим беспомощным положением, меня эксплуатируют и искушают, как долго выдержу – не знаю. Спасите, кто может! Согласна выйти замуж за того, кто обеспечит мне честное существование и защитит от обид. Во избежание излишней переписки желательна фотографическая карточка, которую с благодарностью возвращу. На оплату корреспонденции прошу почтовую марку. Жду спасителя – честного, благородного и бескорыстного, буду верной женой».