Светлана Гончаренко - Измена, сыск и хеппи-энд

Вика оглянулась и действительно увидела на заднем сидении, на расстеленной газетке, громадную, несколько изогнутую дубину, достойную украшать музей первобытной культуры. При виде этой дубины на Вику напал неудержимый нервный смех. Она вообразила картину: хрупкая изящная интеллектуалка (каковой она себя считала) с доисторической палицей в руках охраняет от собачьих зубов вполне здорового мужика. Это было настолько дико и невероятно, настолько не вязалось с чопорным и респектабельным стилем “Грунда”, к которому она успела привыкнуть, что смеялась до слез.

— Чего вы так хохочете? — удивился Гузынин.

— Меня еще ни разу не нанимали телохранителем, — ответила Вика.

— Так и я не нанимаю. Просто постойте и понаблюдайте, чтоб ничего вроде позавчерашнего не случилось. Вы можете, конечно, отказаться…

— Нет уж! Такое мне и во сне не могло присниться. Значит я должна это испытать! Бери от жизни все! Кстати, чья там шляпа у заднего стекла, рядом с папкой?

— Моя.

— Я ее надену.

— Зачем?

— Не хочу, чтоб мой муж меня узнал. Представьте, он откроет дверь на ваш стук, а я во дворе с дубиной маячу. Это же глупо! Я вообще не хочу, чтоб он знал о наших с вами похождениях. Зато желаю, чтобы вы после нашей операции под кодовым названием “Гипноз” — согласны? подходяще? ведь только под гипнозом можно делать подобные глупости!.. Так вот, после операции вы меня домой отвезите. Подумайте: сначала я стою при вас на страже с палкой, а потом трясусь в трамвае — не альфонсизм ли это будет с вашей стороны?

— Но я должен буду везти жену!

— Вы ведь уверены, что она будет в трансе. Она ничего не почувствует. Погрузим ее, вы меня, завезете, а потом делайте, что хотите!

— Не к добру вы так развеселились! — мрачно предрек Юрий Петрович и свернул в знакомый тупик. Чудовищная громада Сумасшедшего дома вся сияла золотыми рядами окон. На стоянке мерцали крыши машин. Дальние закоулки пустыря таяли в густых сумерках. За ним был, казалось, не край двора, а край света. Только окошки “Спортсервиса” светились и бросали приветливые отблески на мусорные баки. Гузынин печально посмотрел на них и вздохнул в сотый раз за этот вечер.

Вика перегнулась через сидение, достала шляпу. Шляпа была ей великовата, сидела на самых бровях, но прочно — не слишком-то объем математических мозгов Юрия Петровича превышал объем Викиных гуманитарных. Да и лоб у него не сократовский, а огурцом. Зато Вика в шляпе выглядела отлично — что-то из старинной жизни. Звезда немого кино!

— Да не гните вы так поля! — не выдержал Юрий Петрович. — Шляпа почти новая. Я ее ношу!

— Я делаю, как лучше, — весело огрызнулась Вика. А вас все равно ничто уже не украсит. Уж извините!

— Если вы помяли мою шляпу, дайте мне в качестве компенсации ваш бинокль, — попросил Юрий Петрович. — Мой в ремонте.

— Верно говорят о вас, что вы скупердяй и живоглот. Не чихнете бесплатно! Но я согласна. Идет: прокат шляпы за прокат бинокля.

— Тише! Не смейтесь так громко! Нас могут услышать. Вы хотите, чтобы собаки со всей округи сбежались сюда?

— Ко мне они не сбегутся. Их привлекаете исключительно вы. Но я их к вашей драгоценной персоне не допущу. Давайте палку!

Они выбрались из машины. Вику все еще трясло, причем не от смеха. Просто продирал зябкий ветерок.

— Я пойду на лестницу, а вы станьте с той стороны, где кусты, — прошептал Гузынин. Вика постучала палкой по мерзлой земле и критически осмотрела здание склада:

— Знаете, ведь не только в эти окошки что-то можно увидеть. С другой стороны наверняка тоже есть окна. Давайте влезем на фабричный забор и оттуда глянем!

— Глянем, но в другой раз. Лучше вспомните, откуда эта подлая собака приходит. Из Сумасшедшего дома?

— Конечно. Она там живет. А бродит повсюду, где пожелает. Только, по-моему, на прогулку она выходит несколько позже. Не теряйте времени, бегите на балюстраду!

Гузынин сделал несколько шагов и обернулся:

Если вы желаете, я потом с палкой подежурю, а вы сможете сходить посмотреть в бинокль.

— Спасибо. Я все уже видела. Хотелось бы даже поменьше видеть.

— Как хотите.

Он пошел к садику, сильно втянув голову в плечи и подгибая колени. Должно быть, это у него означало осторожную походку. Вика фыркнула. Ее до сих пор било зябкой дрожью. Нелепость ситуации и бесила, и забавляла ее. “Вот буду стоять здесь с дубиной до утра, пока не сменят. Как мальчик из рассказа “Честное слово”. Господи, и что я здесь делаю? Глупая обманутая жена!” — ругнула она сама себя и взяла дубину наперевес. Она отошла в тень глазной поликлиники, потому что сообразила: если она будет стоять на виду, облитая лунным светом, то вызовет подозрения. Могут подумать, что она хочет угнать машину со стоянки. Или что она специалистка другого рода: разбивая палкой автомобильные стекла, крадет кошельки и перчатки из бардачков и с кишками выдирает автомагнитолы.