Светлана Гончаренко - Сыграй мне смерть по нотам...

Пока Самоваров не встретился с Настей, Вера Герасимовна множество раз пыталась его женить. Она даже теперь своих попыток не оставляла, так как не верила в прочность Настиных чувств и находила её слишком молодой, воздушной и непрактичной. А счастье Самоварова, по её мнению, могла составить лишь девушка душевная, хозяйственная. Пусть внешне очень неброская, если не сказать больше. Пусть тридцати восьми лет от роду… Короче, единственная дочь одной её старинной приятельницы! Всякий раз, встречая Самоварова наедине, Вера Герасимовна подбивала его отделаться от красавицы Насти и подсунуть свою протеже.

Только в последнее время её хватка немного ослабла. Теперь у Веры Герасимовны не доходили до чужих любовных дел: она сама стала невестой.

Со своим избранником Вера Герасимовна познакомилась, как ни странно, на кладбище, где она посещала могилу мужа. Часто она видела, как на соседней аллее недавно скончавшуюся артистку Нетской оперетты Раису Едомскую оплакивал супруг.

Горевал этот супруг беспредельно. Вера Герасимовна исподтишка его разглядывала: Едомская и Альберт Михайлович Ледяев были в городе заметной парой. Все знали, что Алик Ледяев ещё студентом без памяти полюбил зрелую и именитую звезду сцены. Шли годы. Звезда блистала, теряла голос, полнела, получала звания, меняла мужей, переходила на роли старух, худела, снова меняла мужей. Алик неизменно был рядом. Он нарочно устроился в театр концертмейстером и потому мог практически ежедневно смотреть на Раису обожающими круглыми глазами, почти не моргая. За него она однажды тоже вышла замуж. Почему бы нет — в конце концов, он был так предан, влюблён, молод, красив! Вот только глаза немного кругловаты…

Брак этот оказался долгим и очень счастливым. В нём безраздельно царила Едомская. Она преспокойно капризничала, скандалила, изменяла мужу. Особенно она любила давать Альберту Михайловичу пощёчины. Часто она делала это прилюдно — в гостях, в гомеопатической поликлинике, в трамвае. Счастливый Алик (так все звали его до самой пенсии) переносил это стоически. Ему всё казалось, что он тот же шестнадцатилетний мальчик, который немеет рядом со знаменитостью и боится лишь одного — как бы не сглотнуть в её присутствии слюну чересчур громко и заметно. Из-за этого он, скорее всего, и оставался до старости невероятно моложавым. Он не имел ни единой морщинки, чем изводил завистливую Раису.

Когда супруга в возрасте восьмидесяти шести лет скончалась, Альберт Михайлович не хотел больше жить. Он сутками кричал в голос, не принимал ни еды, ни питья. Его пришлось госпитализировать. Из больницы он вышел слабым, бледным, похожим на подростка, переболевшего корью. Он больше не кричал, но много плакал и всё светлое время суток проводил на могиле Раисы.

Там и обнаружила его Вера Герасимовна. Была холодная осень. Альберт Михайлович стоял на кладбищенском сквозняке в какой-то хлипкой сиреневой ветровочке, весь мокрый от слёз и небесной мороси. Пройти мимо отзывчивая Вера Герасимовна не могла. Она деликатно приблизилась к скорбящему, достала из сумки термос и предложила чаю с коньяком. Тут произошло чудо: Альберт Михайлович отпил из термоса и перестал плакать. Он послушно пошёл за Верой Герасимовной и в один присест рассказал ей всю свою жизнь.

Вера Герасимовна сама очень любила поговорить, но впервые нашла в себе силы сдержаться. Ни разу она не перебила Альберта Михайловича. Она только качала головой и вместе с ним восхищалась незабвенной, прекрасной и грозной Раисой.

Уже дома у Веры Герасимовны, где чаепитие продолжилось не из термосного колпачка, а из семейных чашек, Альберт Михайлович начал вдруг улыбаться. Он стал вспоминать театральные анекдоты и даже петь. Его никогда раньше никто не баловал, не жалел, не хвалил. Встретив Веру Герасимовну, он преобразился.

Отныне Альберт Михайлович упивался новыми радостями. Он быстро сам научился капризничать, без конца притворно прибаливал и просил Веру Герасимовну готовить домашние целебные отвары из каких-то редких корневищ и шишкоягод. Она хлопотала старательно и с радостью — шишкоягоды распаривала и перетирала, корневища настаивала на спирту. Она закармливала Альберта Михайловича вкусностями, пришивала к его одежде оторвавшиеся пуговицы и помпоны. В ответ Альберт Михайлович поминутно благодарил Веру Герасимовну и целовал ей руки.

Вере Герасимовне тоже казалось, что она видит волшебный сон. Её покойный муж, который до пенсии служил личным водителем зампредседателя горисполкома, был надменен и грубоват. Иногда он даже мог в глаз дать. Альберт Михайлович в ответ жаловался, что Раиса Едомская колотила его чуть ли не ежедневно. Новая любовь для обоих стала сказочным приключением. Никто их теперь не лупил. Они чудно проводили вечера: Ледяев играл на фортепьяно, Вера Герасимовна читала вслух стихи Ирины Снегиной и Вероники Тушновой. Они оба не захотели унылого старческого бракосочетания в обшарпанном загсе. Для начала они объявили себя помолвленными. Свадьбу они запланировали самую настоящую — с музыкой, букетами и шампанским. Вера Герасимовна для такого случая купила себе белый костюм-тройку, а Альберт Михайлович грозился достать в театре списанный фрак.