Дик Френсис - Осколки

Я растерянно уставился на него.

– Никуда я не поеду, – сказал я. – А кстати, куда я не поеду?

– В Лестер. На скачки с препятствиями. Эдди Пэйн там будет. И Норман Оспри будет со своим ларьком. Я думал, вы хотите выяснить, кто дал Мартину видеокассету. И что на ней было, и кто ее спер, и кто потравил газом меня, дам и ребятишек. Или вы предпочтете сидеть тут и делать хорошенькие розовые вазочки на продажу туристам?

Я ответил не сразу, и Уортингтон рассудительно добавил:

– То есть я понимаю, что вам вовсе не хочется снова так нарваться, как вчера вечером. Так что оставайтесь тут, если хотите, а я уж как-нибудь сам попробую разобраться.

– А вы откуда знаете про то, что было вчера вечером?

Уортингтон снял фуражку и протер лысину белым носовым платком.

– Птичка на хвосте принесла. Сизый голубочек Ссылка4 .

– Том Пиджин?

– Он самый, – Уортингтон усмехнулся. – Похоже, он сильно за вас беспокоится. Нарочно разыскал меня у Бомбошки. Короче говоря, он пообещал, что если кто еще вас тронет, то будет иметь дело с ним.

Я был очень благодарен Тому Пиджину, но никак не мог понять, отчего это он так заботится о моей судьбе.

– Вы с ним хорошо знакомы? – спросил я.

– Помните того старого Мартинова садовника? – уклончиво ответил Уортингтон. – Из-за которого у вас права отобрали?

– Еще бы не помнить!

– Ну так вот, этот садовник приходился Тому Пиджину папашей.

– А-а… Так ведь он же все равно не умер тогда.

– Это неважно. Ну так что, поедете в Лестер?

– Видимо, да…

Я вернулся в мастерскую, надел уличную одежду и сказал Айришу, Гикори и Памеле Джейн, чтобы они тут без меня продолжали делать пресс-папье, а я поехал на скачки. Все они знали Мартина, знали, что он был моим другом, и все по очереди приходили попрощаться с ним. Они пожелали мне выиграть кучу денег.

Я ехал на переднем сиденье рядом с Уортингтоном. Мы ненадолго остановились купить дешевые часы для меня и ежедневную спортивную газету, чтобы узнать, кто сегодня участвует в скачках. На первой полосе, под рубрикой «Новости дня», мне попалось коротенькое сообщение о том, что лестерские распорядители принимают у себя Ллойда Бакстера, владельца чемпиона-стиплера Таллахасси, в память о покойном жокее Мартине Стакли.

Ну-ну…

По дороге я подробно рассказал Уортингтону о своем визите в Тонтон. Шофер хмурился, слушая о наиболее очевидных странностях в поведении матери и сына. Но под конец я спросил:

– Помните, вы говорили, что букмекерская контора «Артур Робинс, 1894» принадлежит теперь людям по фамилии Уэббер, Браун… и Верити?

Этот вопрос его озадачил. Замешательство Уортингтона длилось секунд десять. Наконец он воскликнул:

– А эти двое – тоже Верити!

Он помолчал.

– Совпадение, должно быть.

– Не верю я в подобные совпадения, – возразил я.

Уортингтон молча покосился в мою сторону, лавируя между машинами. Через некоторое время он спросил:

– Джерард, если вы имеете хоть какое-то представление о том, что происходит, – в чем дело? Вот, к примеру, кто были эти вчерашние люди в черных масках и чего они хотели?

– Я так думаю, что это один из них опрыскал вас циклопропаном и огрел меня пустым баллончиком. Но кто это был – я не знаю. Однако я уверен, что одной из этих черных масок была наша нежная Роза.

– Не стану утверждать, что это неправда, но почему вы в этом уверены?

– А кто еще стал бы так орать на Нормана Оспри – или на кого-то другого, но я почти уверен, что это был он, – и требовать, чтобы он сломал мне запястья? Этот голос ни с каким другим не спутаешь. И эта манера двигаться… А насчет того, зачем ей это – отчасти затем, чтобы вывести меня из игры, не так ли? А отчасти – затем, чтобы получить от меня то, чего у меня нет. И еще – чтобы помешать мне сделать то, что мы собираемся сделать сегодня.

– Тогда поехали домой! – сказал Уортингтон.

– Нет. Вы, главное, не отходите от меня, и все будет в порядке.

Уортингтон отнесся к своим обязанностям телохранителя со всей серьезностью. Один из соратников вчерашних костоломов выдал себя своим ошарашенным видом: очевидно, он никак не ожидал, что я появлюсь здесь сегодня, да еще на своих ногах, когда любой здравомыслящий человек на моем месте валялся бы на диване, обложенный компрессами, и глотал бы аспирин. Но я многому научился от Мартина. Я знал, что жокеи-стиплеры зачастую не только ходят, но и ездят верхом и с переломанными ребрами, и со сломанными руками, и с другими травмами. Мартин говорил, что только перелом ноги может заставить жокея на пару месяцев отказаться от участия в скачках. А уж синяки и ушибы для него были неотъемлемой частью повседневной жизни. Он справлялся с болью, просто заставляя себя не думать о ней. «Не обращай внимания, и все», – говорил он. И теперь я по мере сил старался следовать его совету.