Дик Френсис - Осколки

У меня глаза на лоб полезли.

– Откуда вы все это знаете?

– Мой папаша работал букмекером, – сказал Уортингтон. – Пристегнитесь, Джерард, здешние копы такие зоркие, любому орлу фору дадут. Так вот, значит, мой старик был букмекер и обучил меня всем, так сказать, секретам профессии. Но тут, чтобы преуспеть, надо уметь хорошо и быстро считать, а у меня всегда были нелады с арифметикой. Так вот, под вывеской «Артур Робинс» работают завзятые мошенники. Мой вам совет: никогда не делайте у них никаких ставок.

– А вы знаете, что у Эдди Пэйна, помощника Мартина, есть дочка по имени Роза и что ее фамилия – именно Робинс, и она очень близко знакома с мужиком, похожим на Элвиса Пресли, который принимает ставки под вывеской «Артур Робинс»?

Уортингтон, который как раз собирался завести машину, стоявшую у входа в «Стекло Логана», чтобы отвезти нас к Бомбошке, откинулся на спинку сиденья и уронил руки на колени.

– Нет, – задумчиво сказал он, – этого я не знал.

Он немного поразмыслил, сосредоточенно хмурясь.

– Мужик, похожий на Элвиса Пресли, – это Норман Оспри, – сказал он наконец. – Вот уж с кем, с кем, а с ним точно связываться не стоит.

– А Роза?

Уортингтон покачал головой.

– Ее я не знаю. Поспрашивать надо.

Он встряхнулся и завел мотор.

К четвергу, дню, на который были назначены похороны Мартина, полиция, естественно, не нашла ни одной видеокассеты, которую можно было бы идентифицировать как ту самую. Еще бы, таких видеокассет – море…

Накануне похорон на одной из пяти стоянок перед входом в «Стекло Логана» затормозила девушка на мотоцикле – в огромном шлеме, черной кожаной куртке, таких же брюках и тяжелых ботинках. Невзирая на январский холод, она сняла шлем прямо на улице, встряхнула головой, разметав по плечам роскошные белокурые волосы, и решительным шагом вошла в мой магазин, так уверенно, словно была здесь уже не в первый раз.

Я наносил последние штрихи на вазу перед тем, как поставить ее в печь для отжига, Памела Джейн объясняла группе американских туристов, как это делается, но тем не менее в мотоциклистке было нечто, требующее внимания. Я представил себе ее стеклянное изображение – и тотчас ее узнал.

– Кэтрин Додд! – сказал я.

– Надо же, обычно люди меня не узнают!

Она удивилась, но ничуть не огорчилась.

Я с интересом наблюдал, как туристы сгрудились теснее, словно бы желая отстраниться от незнакомки в угрожающем костюме.

Памела Джейн завершила свою речь. Один из американцев сказал, что вазы, конечно, ручной работы и очень красивые, но слишком дорогие. Прочие туристы закивали и с облегчением принялись скупать простеньких дельфинчиков и тарелочки. Пока Гикори заворачивал покупки и выписывал чеки, я спросил у мотоциклистки, нет ли каких новостей о пропавшей кассете.

Кэтрин внимательно наблюдала за тем, как я взял вазу огнеупорной рукавицей и поставил остывать в печь для отжига.

– Увы, – сказала переодетая – точнее, дважды переодетая – детектив-констебль Додд, – боюсь, ваша кассета пропала с концами.

Я сказал, что на этой кассете записана секретная информация.

– Какая?

– В том-то вся и штука, что этого я не знаю. Мартин Стакли сказал своей жене, что собирается записать какую-то секретную информацию на кассету и передать ее мне, чтобы я ее хранил – смешно, не правда ли? – на случай, если он погибнет в аварии или от несчастного случая.

– Например, во время скачки?

– О таком он не хотел и думать.

Мысли Кэтрин Додд двинулись одновременно в двух направлениях. Я и сам размышлял сразу о двух вещах с тех пор, как в поле моего зрения появился Норман Оспри с его элвисовскими бачками. Во-первых, есть кто-то, кому известна тайна Мартина, и, во-вторых, кто-то – и возможно, кто-то другой – мог сделать вывод, что эта тайна известна мне. Кто-то мог предположить, что я посмотрел кассету в тот же вечер, как погиб Мартин, а потом для безопасности стер запись.

Правда, у меня в «Стекле Логана» видеомагнитофона не было, но это можно было сделать в «Драконе», расположенном через дорогу, и драконица пачками распространяла буклетики, где в числе прочих рекламировалась и эта услуга.

– Если бы у меня был под рукой видеомагнитофон, – сказал я, – я бы, по всей вероятности, действительно прокрутил эту кассету в тот же вечер. И если бы я счел эту тайну опасной, я вполне мог бы стереть запись.

– Но ведь ваш друг Мартин хотел не этого.

Помолчав, я ответил:

– Если бы он точно знал, чего хочет, он не стал бы затевать эту игру с кассетами – он просто взял бы и рассказал мне эту несчастную тайну… – Я осекся. – Если бы да кабы… Не хотите вылить?