Дик Френсис - Расследование

Безмозглый осел, подумал я. Урон же терпеть не может хлыста! Он встанет в обрез!

Урон в ярости замотал хвостом. Из ритмичного его ход стал прерывистым, он неистово замотал головой...

Я видел отчаянное лицо Эла, когда Кормилец захватил Урона в самый столб. Мы финишировали почти одновременно, и невозможно было понять, кто же победил.

Как показал фотофиниш, Кормилец выиграл «ноздрю». И если я был освистан зрителями после «Лимонадного кубка», то теперь они с лихвой извинились, приветствуя мою победу.

Джессел, естественно, посинел от злости и чуть было не лопнул, когда кто-то громко заметил, что Урон обязательно выиграл бы, если бы на нем скакал Хьюз. Я расхохотался. Джессел одарил меня взглядом, в котором, как у «дорогой Грейс», было желание убивать. Старик Стрепсон побледнел от радости, но у Крэнфилда даже выигрыш «Золотого кубка» не вызвал почти никаких эмоций. Позже я узнал, что Эдвин Байлер незадолго до скачки сообщил ему, что все-таки не сможет передать ему своих лошадей. Врач Грейс написал ему письмо, в котором сказал, что психическое здоровье его пациентки впрямую зависит от того, получит Крэнфилд конюшню Байлера или нет. Байлер сказал, что все-таки многим обязан Роксфордам, что очень сожалеет, но, увы...

Роберта и ее мать любовно похлопывали Кормильца, а когда через двадцать минут я вышел из весовой, уже переодевшись, она стояла у перил и ждала меня.

– Вы хромаете, – спокойно констатировала Роберта.

– Инвалид, что тут скажешь...

– Как насчет кофе? – спросила она.

– Положительно.

Ровной походкой она двинулась в кофейную, а я за ней. Ее медные волосы сверкали даже в тени, и мне очень понравилось простое полосатое пальто, на которое они ниспадали.

Я взял кофе, и мы сели за маленький пластиковый столик, разглядывая остатки предыдущего кофе-пития: пустые чашки, тарелки с крошками, сигаретные окурки, стакан со следами пивной пены. Роберта отодвинула все это в сторону и перестала обращать внимание.

– Выигрыши и проигрыши, – сказала она. – И так все время.

– Вы о скачках?

– О жизни.

Я пристально на нее посмотрел.

– Сегодня все прекрасно, а тогда, в день дисквалификации, был какой-то кошмар. Вниз и вверх, вниз и вверх... Так происходит всю жизнь.

– Пожалуй.

– За время, что прошло с расследования, я многое поняла.

– И я... насчет вас.

– Отец говорит, что я должна не забывать о вашем происхождении.

– Это верно, – согласился я. – Не надо забывать.

– Отцовский ум в цепях. Душа в оковах. Его голова набита идеями, устаревшими вот уже пятьдесят лет. – Она изобразила меня с изобретательным озорством.

– Роберта!.. – рассмеялся я.

– Скажите мне... – Она замялась. – Тогда, на переезде, вы назвали меня Розалиндой... Вам хотелось, чтобы рядом была она?

– Нет, – задумчиво проговорил я. – Вы. На ее месте.

Она с облегчением вздохнула:

– Ну, тогда порядок.

Трот – нерезвая рысь. (Прим. пер.)