Ольга Тарасевич - Оберег Святого Лазаря

Хочу гнилой труп – меньшее из зол, и…

– Привет, Рыжая! Долго спишь! Я уже собирался тебе звонить!

Не успеваю домчаться до своей каморки.

Валера. Легок на помине!

Мне он нравится: взяток не берет, перед начальством не прогибается. Конечно, иногда от экспертов требуется заключение, которое совершенно не отражает истинную картину произошедшего, но очень выгодно «нужным» людям. Тогда Валера начинает хитрить: на прямой конфликт не нарывается, косит под дурачка, тянет время. Но против совести не идет и за кресло свое не держится – поэтому я его уважаю.

Итак, мой начальник. Говорит – даже разыскивал меня! Ладно. Пусть будет нападение – лучший способ защиты.

– Наверное, Валера, ты мне звонил потому, что тебе не терпелось денег мне дать! Ты не жмись, все ж для братьев наших меньших. Люди о себе позаботиться могут, а вот зверушки – нет!

Делая вид, что «наезжаю», я на самом деле начинаю заводиться.

Почему бы Валерику и правда не дать мне денег для собак? Я давно помогаю собачьему приюту, и нам столько всего постоянно требуется: еда, медикаменты, ветеринарные услуги. От пары сотен рублей никто не обеднеет. Но эти несколько бумажек могут изменить жизнь собаки, вернуть ей здоровье, помочь обрести хозяина.

– Пошли ко мне в кабинет, поговорим, – Валера косится на мою короткую юбку, потом я чувствую его взгляд возле верхних расстегнутых пуговиц блузки.

Я нежно люблю своего начальника. Однако собственного мужа я люблю больше, и с Валерой мы – просто коллеги. Но, наверное, у всех мужиков это рефлекс – на красивые ноги пялиться. С внешностью и фигурой мне повезло. Те, кто не знают нашу семью, принимают меня за сестру собственного сына. Сынок, кстати, уже давно сделал меня счастливой бабушкой. И в некоторых ситуациях я рада вытащить фотку внучки из портмоне и объяснить, кем мне приходится сие прелестное чадо, – молодых ухажеров мигом как ветром сдувает.

«У всех заботы – у меня забавы, у всех работа – у меня игра, у всех проблемы – у меня задачки на сообразительность».

Опускаясь в кресло, машинально пробегаю глазами по этим строкам таблички, стоящей на столе Валеры, – и снова думаю о том, что надо бы и мне распечатать такую жизнеутверждающую фразу. Все-таки «как вы лодку назовете – так она и поплывет». Конечно, маловероятно, что вся жизнь может быть приятным беззаботным плаванием. Но правильные слова очень даже здорово помогают уменьшить количество штормов и бурь.

– Рыжая, у меня есть один знакомый журналист. Возник у него кое-какой интерес в нашем ведомстве. Он твое фото увидел и погиб: Наталию Александровну хочу. Только Писаренко и никто другой. А суть вопроса…

Перебиваю, не дослушав:

– А не пошел бы он в задницу! Валера, я не понимаю, сколько можно!

Опять начинаю заводиться.

Ну а как тут сохранять спокойствие, если опять двадцать пять: придет вьюноша с нежным румянцем или барышня с предвкушающе-выпученными глазами. Сначала, вдохнув нашей амброзии – гремучей смеси формалина, крови, экскрементов и разлагающейся человеческой плоти, – журналист рухнет в обморок. Быстро оклемается (папарацци, как тараканы, на редкость живучи), затем начнет с умным видом задавать тупейшие вопросы.

«Не страшно ли вам резать трупы? Почему вы выбрали такую странную профессию?»

И вот придерживаешь уже готовую излиться нецензурную Ниагару и гонишь какую-то пургу.

Нет-нет, не противно – мы ко всему адаптируемся еще в мединституте.

Нет-нет, чего покойников бояться – надо опасаться преступников, которые совершают такие зверства.

И в этом бессмысленном словесном пинг-понге нет ничего ни важного, ни настоящего.

На самом деле я бы хотела, чтобы кое-что из будней судебных медиков обсудили бы в СМИ. Правда, хотела бы.

Стоит написать о том, что следствие работает все хуже и хуже. Редко когда встретишь следователя, который работы не боится и которому действительно важно, чтобы преступник сидел в тюрьме. Большинство с поиском не заморачиваются, и единственное, что интересует среднестатистического следака, – это как дело прикрыть. И так они настойчивы бывают в этом стремлении! Читаешь их вопросы на постановку экспертам – и просто волосы дыбом встают. У младенчика следы удушения, у мужика – ножевые в спине. Насильственный характер – просто яснее ясного. Но нет, пиши, эксперт, – могли ли потерпевшие сами нанести себе такие повреждения? Мог ли младенец сам себя удушить, мог ли мужчина трижды спиной на нож напороться?!