Ольга Тарасевич - Оберег Святого Лазаря

– Поверить в это невозможно, – кивнул юноша, и облако черных кудрей на мгновение закрыло его лицо.

– Невозможно. Но ведь мы знаем – Он всегда все предугадывает, никогда не ошибается. Значит, это правда. Это – страшная правда?!

Лазарь вздохнул:

– Спрашивать Его напрямую бесполезно. Никогда не говорит Он прямо, рассказывает свои дивные притчи. А как понять их – не объясняет. И записывать ничего не велит. Я видел, кто-то из апостолов пытался – а Он заметил и велел больше не писать. И еще, сестра, знаешь, что я тебе скажу. Помнишь, апостолы рассказывали – пришли они как-то с Иисусом в бедное селение и остановились на ночлег. Хозяин дома был рад, но не имелось у него ни крошки хлеба. Так все и легли спать голодными. Апостолы не понимали: коли есть у Иисуса такой редкий дар, то почему нельзя достать немного хлеба на ужин?! Учитель только улыбнулся и ничего им не сказал. Силы-то у Него великие имеются, это все знают. Но для себя Он, кажется, не хочет их использовать.

– Вот вы где! – между виноградных листьев показалось личико Марфы, раскрасневшееся и улыбающееся. – Кто-то работает, а кто-то просто болтает, и…

Она вдруг встревоженно нахмурилась, подошла к Лазарю, прикоснулась ладонью к его лбу и дернула Марию за руку:

– Сестра, да у него же жар! Смотри, пот с лица так и льется!

– Просто солнце слишком яркое. Но я Марии как раз предлагал вернуться в дом, и…

– Ты заболел, Лазарь, – Марфа подняла с земли плащ брата. – Пойдем скорее, надо звать врача.

– Тогда вы идите в дом, а я сразу побегу к доктору, – решила Мария, в тот же миг исчезая между зелеными ветками.

Лазарь покорно поплелся вслед за Марфой.

Голова и правда начинала болеть все сильнее, ноги еле двигались, а в глазах плясали темные мушки.

В прохладной комнате юноше сначала стало чуть легче.

«Может, и не надо врача? Врач берет дорого, – думал он, сворачиваясь клубочком на постели. – Теперь конец зимы, однако солнце светит уже ярко. Я не покрыл головы, напекло. Отлежусь, и все пройдет…»

Но в то же мгновение разгоряченное тело Лазаря затряслось от сильнейшего озноба. А еще он закашлялся и с ужасом увидел, что на ладони остался сгусток темной крови.

– Марфа, принеси попить, – простонал юноша, пытаясь сообразить, как бы половчее спрятать окровавленную руку. Не хватало еще, чтобы сестра испугалась! – Воды!

Как спешила к нему Мафра, Лазарь уже не видел – черная пелена опустилась на весь мир, и ничего в нем различить было уже невозможно.

Не видел он и доктора, растерянно ощупывающего его лоб.

Потом, через целую вечность вдруг раздался рядом голос Марии, которая, должно быть, разговаривала с Марфой:

– Надо дать знать Иисусу. Пошлем ему весточку. Учитель любит нашего брата и называет его своим другом. Верю я, что как только узнает Иисус о болезни Лазаря, наш брат сразу же сделается здоров.

«Значит, и правда все будет хорошо, – промелькнуло в голове Лазаря. – Не оставит Господь меня в беде, верую – не оставит…»

Как интересно, что меня ждет!

Гнилой труп?

Или множественные ножевые ранения?

Я бы все-таки предпочла первый вариант: да, вони больше, зато писанины меньше. Пока множественные раны измеришь, опишешь – с ума сойти можно! Некоторые наши судмедэксперты – люди, в принципе, ко всему привычные, – так до конца к виду и запаху сгнивших тканей и не адаптировались. А меня вот особо не мутит. Быстренько отключаю собственную физиологию и думаю только о том, как решить поставленную передо мной задачу. Вскрытие для судмедэксперта – как шахматная партия с преступником и смертью. Любые эмоции в этой игре только мешают. Я люблю выигрывать и умею становиться бесстрастной.

– Давай, проезжай скорее, – шепчу еле ползущей впереди «девятке». – На газ нажми, и побыстрее!

Такой же грязно-серый автомобиль только что загородил выезд моей машинке. Я полчаса то истошно сигналила, то металась по двору, разыскивая наглого хозяина тачки, – и вот итог: опаздываю на работу. А на нашу работу лучше приходить вовремя. Ровно в восемь утра начальник отдела танатологии Валера начинает распределять привезенные на вскрытия в морг трупы конкретным экспертам. Опоздавшим вечно самое сложное и муторное достается: сгоревшие тела, нашинкованные в капусту фрагменты. Но никто из наших особенно не возмущается. Правила известны, Валера суров, но справедлив. Так что без обид.

Наконец-то! Добралась!

Паркую немолодого, но дико любимого «Hyundai Tucson», «тушканчика» своего, верную машинку. Вылетаю из салона и вперед – мимо охраны, по коридору, в мой рабочий кабинет. Быстрее переодеться в светло-зеленую пижамку и предстать пред начальственные Валеркины очи.