Дик Фрэнсис: Смерть на ипподроме (Кураж)

Года два назад, когда я с ним познакомился, меня забавляли его насмешки, Но сейчас я был сыт по горло его мрачными вспышками, его грубостью и несносным характером.

Один или два раза я видел, как он стоял, вытянув вперед голову, оглядываясь в недоумении вокруг, словно бык, уставший бороться с куском тряпки. В такие минуты мне было жаль Гранта, сломленного тем, что вся его великолепная мощь потрачена на нечто такое, во что он не смог вонзить свои рога. Но все остальное время я старался держаться от него подальше.

В раздевалку заглянул служитель и крикнул:

— Финн, тебя вызывают распорядители!

— Прямо сейчас? — Я был в кальсонах и рубашке.

— Немедленно! — ухмыльнулся тот.

— Ладно.

Я быстро оделся, пригладил волосы и, выйдя из раздевалки, постучался в комнату распорядителей. Мне велели войти, и я вошел.

Там собрались все три распорядителя, секретарь скачек и еще Корин Келлар. Сидели вокруг большого прямоугольного стола в неудобных креслах с прямыми спинками.

Лорд Тирролд потребовал:

— Закройте дверь поплотнее. Я сделал и это. Он продолжал:

— Я знаю, что вы были рядом с Мэтьюзом, когда он... э-э... Вы видели, как он это сделал? Меня интересует, как он вынул пистолет и навел его. Или вы взглянули туда, лишь услышав выстрел?

— Нет, сэр. Я видел, как он вынул пистолет и прицелился.

— Очень хорошо. В таком случае полиции могут понадобиться ваши показания. Пожалуйста, не уходите из раздевалки, пока они вас не повидают. Инспектор сейчас вернется из пункта первой помощи. — Он кивнул, отпуская меня, но когда я уже взялся за ручку двери, спросил вдруг:

— Финн... вам известны какие-нибудь причины, побудившие Мэтьюза расстаться с жизнью?

Прежде чем обернуться, я чуточку помедлил, и мое «нет» прозвучало неубедительно. Корин Келлар старательно изучал свои ногти.

— Мистер Келлар может это знать лучше, — попробовал я уклониться от прямого ответа.

Распорядители переглянулись. Баллертон, все еще бледный после недавнего приступа дурноты, отмахнулся:

— Не хотите же вы заставить нас поверить, будто Мэтьюз покончил с собой только из-за того, что Келлар был недоволен его ездой? — Он с жаром обратился к другим распорядителям:

— Ну, знаете, если эти жокеи так заважничали, что не желают выслушать несколько вполне заслуженных замечаний, им надо менять профессию. Но считать, что Мэтьюз мог застрелиться из-за пары горьких слов — это легкомыслие, если не злонамеренность!

Тут я вспомнил, что лошадь, которую тренировал Корин, принадлежала Баллертону. Нейтральная фраза «недоволен его ездой», которой он определил нескончаемые желчные препирательства между Артом и тренером, видимо, должна была все сгладить.

«Ты-то знаешь, почему Арт покончил с собой, — подумал я. — Ты тоже способствовал этому, а признаться не хочешь».

Я обнаружил, что лорд Тирролд задумчиво разглядывает меня.

— Пока все, Финн...

— Да, сэр, — ответил я ему и вышел.

На этот раз меня не вернули. Но прежде чем я пересек весовую, дверь снова открылась, и я услышал, что меня окликает Корин.

— Роб!

Я обернулся и подождал его, — Огромное спасибо за ту бомбочку, что ты мне подбросил! — саркастически заметил он.

— Вы им уже все объяснили?

— Да, но это ничего не меняет.

Он все еще выглядел потрясенным, на худом лице обозначились беспокойные морщинки, Корин был исключительно знающим тренером, но человеком нервным и неустойчивым. Мог сегодня предложить дружбу до гроба, а завтра сделать вид, что знать тебя не знает. Сейчас ему хотелось, чтобы его успокоили.

— Не может же быть, что ты и другие жокеи считаете, будто Арт покончил с собой из-за того, что я... ну решил меньше пользоваться его услугами? Верно, у него была какая-нибудь другая причина.

— Но сегодня он в последний раз должен был выступать в качестве вашего жокея, не правда ли?

Корин помедлил, потом, удивленный моим знанием того, что еще не было объявлено, кивнул утвердительно.

А я не стал сообщать ему, как накануне вечером на стоянке машин наткнулся на Арта и тот в порыве горького отчаяния, страдая от едкого чувства несправедливости, утратил свою обычную сдержанность и поведал мне: кончилась его служба у Келлара.

Я сказал только:

— Он убил себя из-за того, что вы его уволили. И сделал это у вас на глазах, чтобы вас сильнее мучали угрызения совести. Вот как все это было” если хотите знать мое мнение.

— Но никто не поступает так из-за потерянной службы! — возразил он с оттенком раздражения.