Сергей Семипядный: Следствие ведут шулер и массажистка

– Значит! – перебила Инна.

– Стоит им зацепить человека, и они не слезут.

– Ну да, – не слушая, произнесла Инна.

– Именно, что да.

– Не хочу об этом говорить!

Инна быстрым шагом идёт вверх по лестнице. Никита спешит следом за нею.

А Жека Маргарита Степановна пригласила пойти с нею побеседовать с Борисом Андреевичем. И они, а также Жанна и Андрей Сергеевич отправились в комнату Андрея Сергеевича, где Борис Андреевич понуро сидел около стола, а Шурик – на стуле возле двери.

– Ты бы развернул пошире… – советовал Шурик. – Добавь давай подробностей, пока время есть. А? Трудно, что ли?

– Я добавил.

– Ещё добавь.

– Свечи запали, – усмехнулся Борис Андреевич.

– И запалю! – запальчиво сказал Шурик.

– Запали, холуйское отребье!

– Доскёшься! – пообещал Шурик, вскакивая на ноги.

Борис Андреевич бесстрашно поднялся и повернулся лицом навстречу опасности.

Вошли Маргарита Степановна и Жек. На пороге комнаты Маргарита Степановна остановилась и, обернувшись к Андрею Сергеевичу и Жанне, потребовала:

– Посторонних попрошу удалиться.

– Я? Мне удалиться? – поразилась Жанна. – Да я же…

– По-про-шу! – повторила вдова.

Андрей Сергеевич молчал, но всем своим видом показывал, что крайне изумлён решением Маргариты Степановны прогнать его – он развёл руки в стороны, округлил глаза и даже рот раскрыл. Маргарита Степановна перевела взгляд на Шурика, и тот поспешил покинуть комнату. Жек прикрыл за ним дверь.

– Рассказывай! – приказала вдова убийце своего мужа.

– Да я всё изложил. Вот тут, на бумажке.

Борис Андреевич взял со стола исписанный лист бумаги и помахал им в воздухе. Теперь он выглядел на порядок жизнерадостней, нежели тогда, когда висел вниз головой.

– Пётр Аркадьич, прочтите вслух, если вас не затруднит, – попросила Маргарита Степановна, присаживаясь напротив Бориса Андреевича.

Жек принялся читать «Заявление в московскую милицию» с подзаголовком «Явка с повинной» и вдруг поразился обилию ошибок в тексте. Редко в каком слове не было грамматической ошибки, а уж что касается знаков препинания, то ими писец сдабривал текст, казалось, в исключительно произвольном порядке. Уж не Шурик ли, простой водила по специальности, взял да и переписал показания Бориса Андреевича, с виду типичнейшего интеллигента в третьем поколении?

Хотя нет, конечно, именно это заявление и начинал он давеча читать. Даже не начинал, а, правильнее сказать, читал, потому как, кроме трёх коротеньких постскриптумов, к первоначальному тексту фактически ничего добавлено и не было.

Пока длилось чтение, Маргарита Степановна неотрывно наблюдала за Борисом Андреевичем, который смотрел в пол и глаз не поднимал.

Когда Жек замолчал, вдова спросила своего бывшего мужа:

– Ты не откажешься?

– Если ты захочешь, – ответил Борис Андреевич.

– Ты прекрасно знаешь, чего я хочу, – со значением произнесла Маргарита Степановна.

– Нет, не знаю, – упрямо возразил Борис Андреевич.

– Нет, знаешь! – с неменьшим упрямством в голосе повторила женщина.

– Не знаю!

– Знаешь!

Жека этот их диалог озадачил. До крайности странный и непонятный разговор. И Жек решил взять инициативу в свои руки.

– Борис Андреич, – заговорил он тоном, каким, по его мнению, и должен был разговаривать с обвиняемым в убийстве человеком умудрённый всяческим опытом оперативный работник главка, – предлагаю вам прекратить изъясняться двусмысленно. И попрошу не финтить. Чистосердечная явка с повинной потому и называется чистосердечной, что исключает любые недоговорённости и непонятки. Я понятно говорю? И предупреждаю, что мною по ходу следствия будут проведены все очные и сверхочные ставки, все суперэкспертизы и следственные эксперименты. И в результате ваша вина будет обеспечена всеми доказательствами по делу. Вам всё понятно?

Борис Андреевич, ничего не ответив Жеку, почему-то посмотрел на Маргариту Степановну. Маргарита Степановна поднялась со стула и молча покинула комнату.

– Хм, – сказал Жек, стараясь никак не показать своего замешательства.

Как ему быть дальше, что предпринять, он совершенно не представлял. Вроде как и преступление раскрыто, и, в то же время, ощущение некоего тупика.

Вошли Андрей Сергеевич и Жанна. Андрей Сергеевич принялся читать заявление о явке с повинной.

– Та-а-ак… Так-так, – приговаривал он. – Убил из злобы и зависти, говоришь? Да, я всегда знал, что ты подыхаешь от зависти. Угнетатель и буржуй? Всё правильно. У него есть мани, которых у тебя, например, сроду не водилось. Хамское и презрительное отношение к окружающим? Правильно. А за что тебя уважать? За то, что ты его на деньги развести хотел? Причём, постоянно и всегда.