Лариса Капицына - Дело №346

Он занимается в основном суставными заболеваниями. Но потом вспомнил, что есть у него одна молитва – тут он покрутил маленькими пальцами в воздухе, подыскивая нужное слово – широкого спектра действия, ее еще покойница-мать оставила и очень хвалила. Эта молитва от всего помогает, потому до Бога мольба быстрее доходит, если ее читать. Короче, он согласился. Со старухой они договорились, что в пятницу, с утра, они с мужем растолкают свою орясину и направят по нужному адресу… Трезвый-то он тихий, делает все, что велят.

– А причем же здесь Тучков? – перебил Мешков, начиная терять терпение.

– То-то и оно, что нипричем. – старик вздохнул. – Перепутал я его. За другого принял. В пятницу жду я своего алкаша, а его все нет и нет. Вдруг слышу на лестнице кто-то ходит. Понимаете, дом готовят под снос. Все соседи уже съехали, даже вещи перевезли. Я и подумал, что это он. Ну, думаю, явился, наконец.

Открываю дверь – стоит. Вроде как не решается постучать. Ну, я ему попенял по-стариковски… Что же это, говорю, молодой человек, заставляете себя ждать? Ну и еще там кое-что добавил… А он застыл в дверях и не проходит.

Старик почесал затылок и объявил:

– Не в себе он был.

– Пьяный что ли?

– Нет. – старик задумался ненадолго, а потом ответил твердо, – не пьяный. Хотя коньячком от него попахивало. Я этот запах ни с чем не перепутаю: сам когда-то употреблял. Этот… Тучков был вроде как больной. Пьяные-то они расслабленные, вялые, координация нарушена, а этот весь трясется, потеет и глаза такие, ну в общем, испуганные.

– Почему же вы решили, что он не в себе?

– Ну разве нармальный человек станет меня бояться? Ну скажите по совести могу я кого-нибудь напугать? – посетитель поднялся со стула, подошел к Мешкову и посмотрел на него снизу. Маленький, лохматый, он смотрел на Мешкова снизу просительно и походил на школьника со старым лицом.

Стараясь сдержать улыбку, Мешков серьезно ответил:

– Пожалуй, нет.

– Ну вот. – старик удовлетворенно кивнул и уселся на стул. – А этот испугался. Я к нему подошел, а он прямо задрожал весь. Со страху-то он меня, видать, и того…

– Чего? – спросил Мешков.

– Ударил. Один раз по лицу и два раза в теменную область. Вот. – старик низко склонил голову и продемонстировал в седых спутанных волосах проплешину, на которой красовалась пара заживающих ссадин. – До сих пор шишка осталась.

– А потом?

– Ударил он меня, кинул портфель и убежал. Я оклимался и давай старухе названивать. Побранился с ней маленько, мол, спасибо за такие визиты. А она на меня как поперла: ты что, говорит, сдурел, старый? Сын мой со вчерашнего вечера лыка не вяжет, дома спит и никуда сегодня не ходил. Ну дела, думаю! Полез в портфель, а там – визитки и компьютер-книжечка. Тут я и понял, что это был другой человек.

Узнав у свидетеля адрес, Мешков присвистнул.

– Далеко!

– Далековато, конечно. В центре я бываю редко.

Старик помолчал немного и пояснил, что сегодня приезжал в город навестить племянницу и решил зайти в эту зубнушку, чтобы вернуть портфель. Адрес он прочитал на визитке. А ему сказали, что тот человек умер.

Старик снова вздохнул. Он хотел оставить портфель и уйти, но Полька – вахтерша из больницы – уговорила его дождаться милицию. Хорошая она баба, добрая, это сразу видно, только мусору много в голове. Идейная! Промечтала всю жизнь о какой-то ерунде, ни семьи не завела, ни детей, а женщине нельзя одной. Мужчине – можно, а женщине – никак. Старик мягко произнес «женьщине» и снова высморкался.

Проводив его, Мешков задумался.

Судя по показаниям свидетеля, в пятницу около часа дня Тучков был в пригороде, вел себя неадекватно, был напуган. По словам вахтерши он явился в клинику в половине второго. Значит, этот промежуток он потратил на дорогу в город. Добраться до центра он мог только двумя способами – на попутке или с вокзала железнодорожной станции. Вероятнее всего, второе, потому что на обуви обнаружены следы от лубриканта, которым смазывают рельсы для уменьшения трения и преждевременного износа железнодорожного полотна.

Он позвонил жене Тучкова, долго ждал, когда она ответит, потом услышал звуки неумелой игры на пианино и ее раздраженный голос:

– Пальцы просто деревянные! Что с тобой такое сегодня? – и уже Мешкову. – Алло. Слушаю вас.

На вопрос Мешкова она ответила, что никаких родственников, а тем более друзей в этом районе у ее мужа не было. Ни в этом районе и ни в каком другом. Она уже отвечала на этот вопрос. Что он мог делать там в пятницу, она представления не имеет, как не имеет представления и о том, почему ее никак не хотят оставить в покое, выспрашивают, уточняют, когда любому дураку ясно, что до самоубийства мужа довела пьянка и конфликты на работе. Мягче пальцы, мягче! Сколько раз можно повторять одно и то же?!!