Лариса Капицына - Дело №346

Мешков четко понял, что Тучков Егор Иванович не покончил с собой.

Он не страдал от конфликтов. Он сам провоцировал их, и даже как это не странно, получал от этого удовольствие. Это во-первых. Во-вторых, Мешков так и не обнаружил повода для такого шага. Увольнение? Но его не уволили, а только пригрозили. Деньги? Федотов сам сказал, что решил плюнуть на долг. Что касается жены…

Тут сложнее, конечно. Она и впрямь не подарок. Но у Тучкова за долгие годы наверняка выработался иммунитет, и когда она сказала, что их скандалы его забавляли, Мешков не сомневался, что она не преувеличивает. В-третьих, на момент смерти на Тучкове была рабочая одежда.

Если решение уйти из жизни возникло спонтанно, то зачем он пошел домой? А если решил сделать это дома, то почему не переоделся? Все это казалось странным. Другое дело, если в клинике его как следует напугали или пригрозили. Поэтому он вылетел как ошпаренный. Но тогда вернувшись домой, он должен был успокоиться, а не прыгать в окно. А то получается, что его напугали в клинике, а потом, когда он вернулся домой – его снова напугали? Бред какой-то!

Слова вахтерши про колыбельную и впрямь выглядели как стариковская фантазия, и он не придал им значения. Просто отложил в памяти, в самый дальний угол.

И еще хотелось бы знать: где Тучков шлялся до самого обеда? Почему не пришел на работу с утра, как положено? Что за странный разговор произошел у него в кабинете, после которого он вылетел как ошпаренный? И чем занимался сотрудник по фамилии Бурцев, внезапно покинув приятное торжество, на котором всем было так весело?

От этих мыслей его отвлек звонок телефона. Звонила Иванютина, вахтерша из клиники и извинившись многократно, сообщила, что в клинику явился старичок, который видел Егора Ивановича в ту злополучную пятницу. Он принес портфель Тучкова и хотел уйти, но она уговорила его не уходить, пока она не созвониться со следователем. Может, старик не скажет ничего путного, но ведь он сам говорил, что важна каждая мелочь… Старичок немножко с приветом, но, кажется, его словам вполне можно доверять.

Она говорила понизив голос: должно быть, загадочный посетитель «с приветом» находился неподалеку.

– Вы правильно поступили, Полина Ильинична. – зверил Мешков, быстро заглянув в блокнот, потому что забыл ее имя. – Пусть дождется меня. Я подъеду минут через десять.

– Не беспокойтесь. Мы тут пьем чай и вспоминаем старые времена. Очень мило общаемся.

Когда Мешков приехал в клинику, они уже не общались, а сидели на разных концах стола и бросали друг на друга полные ненависти взгляды. Должно быть, вспоминая прошлое, разошлись по идеологическим соображениям. Иванютина с покрасневшим сердитым лицом машинально поднялась навстречу посетительнице с ребенком, раздраженно сунула ей в руки синие бахиллы, указала рукой на лестницу и сказала Мешкову:

– Вот он. Забирайте его поскорее. Он мне все нервы вытрепал…

За столом, нервно барабаня пальцами по старому черному портфелю, сидел насупленный старичок.

Когда он встал из-за стола, то Мешков удивился, какого он маленького роста. Мешков любезно показал ему на выход. Иванютина громко сказала вслед старику:

– Вот такие как ты и погубили страну: равнодушные, черствые, которым на все наплевать!

Старичок обернулся и бросил:

– Дура. – и довольно улыбнулся, когда она заметалась вокруг стола от возмущения.

В кабинете у Мешкова, старик уселся перед столом и прежде чем начать говорить, достал огромный клетчатый платок и трубно высморкался. Прижимая к себе портфель, он посмотрел на Мешкова и сказал внушительно и солидно:

– Я лечу артроз.

Говорил он очень низким голосом, почти басом, который никак не вязался с его маленьким ростом и простодушным, детским взглядом.

Мешков улыбнулся:

– Ну и как? Успешно?

– Это – как там решат. – старик указал пальцем на потолок. – Мое дело маленькое. Уж не знаю, как на это дело смотрят в органах, но лечу я исключительно молитвами и травами.

Потом огляделся, аккуратно положил портфель на пол и стал рассказывать.

Пристала к нему одна знакомая старушка, полечи да полечи ее сына от запоев. Две недели ему прохода не давала. Оно и понятно: мужику сорок лет, нигде не работает, пьет без просыпу, последний телевизор из дома вынес, балбесина. Дебоширит, дерется. Жена от него отказалась, и теперь он живет с родителями.

Дошло до того, что они со стариком стали боятся ночевать в собственном доме. А что сделаешь? Не в милицию же на родного дитя идти жаловаться! Он поначалу отказывался, потому как запои не его сфера.