Лариса Капицына - Дело №346

Дама не отставала.

– Вот видите? – она склонила набок голову и посмотрела на Мешкова мудрым понимающим взглядом.

– Вижу что?

– Делаете вид, что оказались здесь случайно, а стало быть, смущаетесь. А что плохого в том, что мужчина хочет выглядеть моложе? – она раздвинула вывернутые губы, засунула между ними палец и перелистнула страницу. – Разве это плохо?

– Что?

– Ну, что мужчина хочет выглядеть молодо?

– Не знаю. – Ему не хотелось говорить с ней. Ему хотелось, чтобы она заткнулась и перестала смотреть на него со снисходительной всепонимающей улыбкой.

– А я знаю, – уверенно сказала «жертва красоты». – Здесь нет ничего плохого. А то знаете, познакомишься с мужчиной, а у него лицо как печеное яблоко, морщины, залысины, нет зубов. Нет-нет да и подумаешь: «А стоит ли?». Тратишь такие деньги на красоту! – Мешков представил себе бедолагу, которому она преподносит себя как подарок, представил как она тянется к его лицу своими вывернутыми, как у рыбы губами, и от всей души посочувствовал ему. Пухлые губы вдруг раздвинулись в улыбке, мутноватые глаза прищурились одобрительно. – А вы – молодец!

– Правда? – Мешков застенчиво улыбнулся в ответ.

– Ну, конечно. Только не нужно смущаться. – она даже потянулась к нему и похлопала его снисходительно по руке, покрыв его ладонь своей лапкой с длинными красными ногтями.

– Знаете, – неожиданно сказал Мешков, продолжая улыбаться. – А ведь вы меня раскусили.

– Вот-вот! – дама радостно засмеялась, и кожа на скулах натянулась до предела. – У меня наметаный глаз. Я сразу поняла зачем вы здесь. Здесь чудесный коллектив, внимательные врачи, мы здесь совершенно не смущаемся. Вы насчет пластики?

– Можно и так сказать. – Мешков придвинулся к ней поближе, чуть понизил голос. Дама с готовностью, не выпуская из рук журнал, подалась к нему. – Я не насчет лица. С этим все в порядке. Хочу увеличить… ну, вы понимаете… – Мешков выразительно опустил глаза вниз. – Не доволен размерами…

Женщина покраснела, на секунду ожившее, взволнованное лицо пошло пятнами, возмущенно захлопнула журнал.

– Ну знаете! – она выпрямилась, отодвинулась от Мешкова и гневно зашуршала страницами.

– Я думал, мы здесь не смущаемся, – вздохнул Мешков.

Из кабинета вышла тщедушная блондинка с заплаканными глазами и счастливо вздохнула. Она прижимала к груди сумку, и наверняка, была недовольна размерами груди или ее отсутствием. И судя по облегченным вздохам, Лев Николаевич пообещал ей исправить этот досадный промах природы. Ее провожала медсестра и придерживая за локоть, ободряюще улыбалась.

Из-за двери послышался голос:

– Лара! Кто там у меня?

Медсестра оглянулась на дверь и ответила:

– Из полиции.

– Что? – голос удивился. – Что ты сказала?

И желая прояснить ситуацию, доктор вышел из кабинета и уставился на помощницу, веселыми глазами.

– Это что, розыгрыш такой?

Он был кто угодно, только не Лев. Ничего общего с великим классиком. Это был добродушный, маленький толстяк в белом халате и круглых очочках. Из всей растительности на его голове был только окружавший лысину темный бордюрчик волос. Разговаривал он быстро, почти скороговоркой, и его глаза за стеклами очков лукаво улыбались.

Мешков поднялся ему навстречу, выставил раскрытое удостоверение. Улыбка сошла с полного лица, но глаза за круглыми стеклами очков продолжали улыбаться. Доктор радушно указал рукой на дверь.

– Прошу.

– Эй! – громко возмутилась дама. – Сейчас мое время.

– Извините, Милана Григорьевна, – обрнулся врач. – Это не займет много времени. Полистайте пока журнальчик. Лара! Сделай Милане Григорьевне чашечку кофе.

«Милана? Ну, это вряд ли…» – думал Мешков, проходя в кабинет Льва Николаевича. В то время, когда она была младенцем, а он был уверен, что ей лет сто, о таких именах в нашей стране слыхом не слыхивали.

Милана, Мила, Людмила. Он мог поспорить, что по паспорту «жертва красоты» – просто Людмила Григорьевна. Люда, Люська… Ну, конечно, никакого сравнения с Миланой. Просто никакого сравнения.

Изменив нос, натянув кожу на лице, увеличив грудь на несколько размеров, грех было не изменить имя.

Интересно, у нее есть хоть что-нибудь настоящее? Наверное, только глаза, старые, поблекшие, выдающиее с потрохами.

На золотистой табличке, висевшей на двери было выбито: «Лев Николаевич Розин.»

Услышав фамилию Тучкова, доктор покачал головой:

– Нет. Я не оперировал пациентку с такой фамилией.