Джеймс Чейз - Он свое получит

В тот понедельник рано утром он сидел за огромным письменным столом в своем помпезно обставленном кабинете с зеркальными окнами, откуда открывался вид на бассейн и залитый солнцем розарий. Уже при первом взгляде на колонку цифр становилось ясно, что его подчиненные сорят деньгами налево и направо, как гуляки-матросы, дорвавшиеся до берега. Его жесткое лицо приобрело угрюмое выражение, когда он, взяв ручку, подвел итог – вывел внизу колонки сумму, которую надлежало выплатить в этом месяце помимо текущих расходов. Впрочем, для него она была не так уж и велика. В любое другое время он и бровью бы не повел, но так вышло, что именно в этом году он решил, наконец, осуществить свою давнюю мечту. Знаком преуспевания, по его мнению, служила личная яхта: не детские игрушки с одним-единственным парусом, а судно водоизмещением в пять тысяч тонн, с каютами на двадцать человек, танцзалом, а может, даже и плавательным бассейном. Владеть такой яхтой – вот что казалось Бену пиком роскоши.

Он впал в шок, получив расчеты от нескольких ведущих судостроителей: цена, которую заломили эти бандиты, даже ему казалась непомерной. Глядя на цифры, пришел к выводу, что ему понадобится, с учетом всех текущих расходов, еще минимум миллион долларов, а откуда, скажите на милость, возьмется такая куча денег?

Он сидел и размышлял над этой проблемой, как вдруг селектор, установленный на столе, издал щелчок и ожил:

– К вам некая мисс Дейн, мистер Делани, – сказала секретарша. – Мисс Глория Дейн.

Бен не поднял глаз от колонки цифр.

– Не знаю и знать не желаю. Скажите, я занят.

– Слушаю, сэр. – Селектор вновь погрузился в молчание.

Какое-то время, просматривая банковские бумаги, Бен повторял про себя это имя «Глория». Потом, повинуясь внутреннему порыву, нажал кнопку:

– Вы сказали, Глория Дейн?

– Да, мистер Делани. Говорит, что по личному и неотложному делу.

Бен скорчил гримасу. «Дейн, что-то знакомое…» Некоторое время он колебался, потом, вспомнив дни, прожитые с Глорией, решил принять ее. «Неплохое то было времечко. И мы неплохо проводили его. Я был свободен и беззаботен. Не было тогда ни язвы, ни всего этого хозяйства, с которого теперь глаз спускать нельзя ни днем, ни ночью…»

– О'кей! Впустите. Даю ей десять минут. Когда позвоню, войдете и выпроводите ее.

– Слушаюсь, мистер Делани!

Бен сгреб в сторону бумаги, закурил сигарету, встал и подошел к окну. Он посмотрел на безупречно ровные, ухоженные клумбы с последними в этом сезоне цветками роз, затем перевел взгляд на бассейн под толстым стеклянным колпаком, который даже в зимние месяцы позволял поддерживать температуру воды не выше и не ниже двадцати четырех градусов Цельсия. Он видел Фей, стоявшую на деревянном трамплине – подняв гибкую руку, она поправляла красную купальную шапочку. Он охватил взором ее стройную фигуру, длинные загорелые ноги и одобрительно кивнул. «Может, она и не идеал, но все, что нужно, при ней». Фей стоила ему недешево, зато в постели отличалась не только неподдельным энтузиазмом, но и редкостной изобретательностью. К тому же многие мужчины завидовали этому новому его приобретению, а Бену ничто так не грело сердце, как зависть окружающих.

Услышав, как отворилась дверь, он обернулся. Миловидная темноволосая секретарша, выдавливая из голоса максимум презрения, произнесла: «Мисс Дейн!» и, посторонившись, пропустила Глорию в кабинет.

Стоило Бену увидеть ее, как он тут же пожалел о своем порыве. Неужели эта бледная, усталая, немолодая женщина – та самая Глория? Его Глория? Быть не может!

«Бог ты мой, да она в матери Фей годится! А как ужасно одета! Да-а, девочка явно опустилась, сдала, как говорится, позиции… Ясно, как божий день».

Многочисленные фотографии Бена в газетах отчасти подготовили Глорию к переменам в его облике, но все равно она была потрясена. И дело не в том, что у него появился круглый животик, а волосы поредели и в них блестела проседь. Этого следовало ожидать. Ведь ему теперь пятьдесят три или пятьдесят четыре. Поразило мертвое, безразличное выражение его лица, которое она помнила веселым, оживленным и загорелым. Теперь оно было бледно и холодно, как маска. А его взгляд просто испугал – тяжелый, жесткий и одновременно ищущий и беспокойный, словно у хищной птицы.

– В чем дело? – коротко спросил Бен, твердо вознамерившись сократить этот визит до минимума. – Я крайне занят. Я бы вообще не принял тебя, просто неудобно выпроваживать, не перемолвившись словечком. В чем дело?