Джеймс Чейз - Кинжал и пудреница («Никогда не знаешь, чего ждать от женщины»)

Квартира состояла из просторного холла, спальни и кухни. Ванная комната тоже имела место. Из холла можно было выйти на крышу с ухоженным садом. Об интерьере позаботился специально приглашенный из Лос-Анджелеса дизайнер.

Несколько минут Веда затратила на изучение нашего жилища.

— Нравится?

Она медленно развернулась на каблуках.

— Куда ты дел пудреницу?

— Сядь и выслушай меня внимательно. Прежде чем говорить о пудренице, поговорим о тебе. Какая роль у тебя во всем этом?

Она закинула ногу за ногу, устроившись на широком диване с обивкой в веселенький ядовито-желтый цвет.

— Я хочу знать, куда ты дел пудреницу? — настойчиво повторила она.

— Не все сразу.

Я приготовил два бокала, смешал виски с содовой и подошел к девушке.

— Начнем с самого начала. Кто ты и как оказалась замешанной в эту запутанную историю?

Она взяла бокал и, помедлив самую малость, сказала:

— Мне хотелось заработать, и я не смогла отказаться от выгодного предложения.

Я сел с ней рядом, осушил добрую половину порции и поставил бокал на пол. Потом предложил сигарету из пачки, которую обнаружил в кухонном шкафчике рядом с бутылкой.

— Где вы встретились с Германом?

— Он — мой импресарио.

Я пристально заглянул ей в глаза:

— Он сказал, что ты специалистка по стриптизу.

— Да.

— Послушай, Веда, не заставляй вытягивать из себя подробности клещами. Расскажи о своей жизни с самого начала.

Она отпила глоток и взглянула на меня. У нее была привычка разглядывать окружающее сквозь полуопущенные ресницы.

— Почему я должна демонстрировать душевный стриптиз? Хватит с меня и телесного!

— Потому что этого хочу я, иначе прекратим все рассуждения о пудренице.

Ее взгляд с моего лица переместился на стены. Выражение ершистости прошло, уступив место задумчивости и некой отрешенности.

— Мой отец владел маленькой фермой в Оклахоме. У меня было четыре брата и пять сестер. С тех пор, как себя помню, наша жизнь была очень тяжелой. Хозяйство постепенно приходило в упадок. Отец делал все возможное, чтобы спастись от краха, но безуспешно. Жизнь матери была еще безрадостнее, чем у отца. Нищета угнетала и обозлила ее. Дети росли полуголодными и диковатыми — так считали соседи. Когда мне было пятнадцать, отца нашли мертвым. Он лежал лицом в луже, видно, захлебнулся по пьянке. После его смерти наша семья распалась. Я нашла место посудомойки в придорожном мотеле, мимо которого неслись грузовики денно и нощно. Как и все девочки в моем возрасте, я мечтала о Голливуде. Сначала стану статисткой, потом меня заметит какой-нибудь продюсер и сделает кинозвездой. Я поделилась планами с одним шофером, и он сказал, что в этом есть резон: с такой мордашкой и фигурой — это проще простого. И он предложил поехать с ним в Лос-Анджелес. Конечно, мое согласие составить ему компанию должно было быть предварено простенькой операцией в копне сена позади мотеля. «Господи, — думала я, — мне не придется больше мыть кучу грязных тарелок и реагировать на щипки водителей». Он обманул меня: копна была, а совместной поездки — нет. Все-таки я добралась до Голливуда. Позднее. Дорога заняла почти три недели. Я тряслась в кабинах попуток и прибыла в столицу кино в непоколебимой уверенности, что передо мною откроются все экраны Америки. Потом нашла место в шикарном кафе напротив киностудии «Парамаунт». После нескольких попыток меня согласился взять на кинопробу один не очень знаменитый режиссер. После уикэнда в кемпинге он честно сказал, что, несмотря на внешность, мне нечего делать на съемочной площадке. Он показал мне пленку с записью, и я с ним вынуждена была согласиться. Но искренне желая помочь, он рекомендовал меня Герману. «У Германа, — сказал он, — есть слаженный коллектив из девушек, которых охотно приглашают на мужские вечеринки. Плата каждой — полтысячи за вечер. Все, что приходится делать, — принять ванну из шампанского, искупаться в аквариуме с вином, потанцевать на столе в одном лифчике или еще что-нибудь в подобном роде…» А уж два приглашения в неделю режиссер мне гарантировал непременно. И я дала согласие. Быстро освоила новое занятие, и отбоя от желающих не было.

Я зарабатывала кучу денег, но и тратила прилично. Ты, Флойд, сам знаешь — зелененьких всегда не хватает. Тогда Герман предложил одно выгодное дельце…

Рассказывая все это, Веда смотрела на стену, словно боялась встретиться со мной взглядом. Она закурила и продолжила: