Джеймс Чейз - Стервятник ждать умеет

— Очень жаль, — заметил Шейлик. Взяв сигару, обрезал кончик. — Была ли какая-то причина?

«Ну и подонок!» — подумал сержант, но не показал виду, что толстяк ему противен.

— Для того чтобы это установить, я и приехал к вам. Я надеялся, что вы поможете мне.

Египтянин зажег сигару и, выпустив изо рта густую струю табачного дыма, помотал головой:

— К сожалению, мне ничего о мисс Норман неизвестно. Абсолютно ничего. Я всегда считал ее прекрасным работником. Она служила у меня три года. — Откинувшись на спинку кресла, толстяк посмотрел в глаза полицейскому. — Я человек занятой, сержант. Не могу же я проявлять интерес к личной жизни своих сотрудников.

Сунув руку в карман пальто, Гудьярд достал небольшой предмет и положил его на бювар перед самым носом адвоката.

— Вы не знаете, что это такое? Хмурясь, адвокат посмотрел на массивную скрепку, какие используют в делопроизводстве.

— Очевидно, канцелярская скрепка, — отрезал Шейлик. — Надеюсь, у вас есть причина задавать подобный вопрос. Вы отнимаете у меня драгоценное время, сержант.

— Есть, — отозвался Гудьярд, никак не реагируя на резкий тон толстяка. — Насколько я понимаю, мистер Шейлик, вы занимаетесь сделками, которые могут вызвать интерес со стороны ваших конкурентов.

— Разве это должно вас интересовать? — неприязненно ответил адвокат.

— Нет, не должно, — признался сержант. — Но именно это обстоятельство помогло бы нам понять появление вот этого предмета, — продолжал он, коснувшись пальцами скрепки.

— Что вы хотите сказать?

— Это замаскированный под канцелярскую скрепку чрезвычайно чувствительный микрофон. Пользоваться им можно лишь по особому разрешению. Иначе говоря, сэр, этот прибор используется лишь в целях шпионажа.

Уставившись на скрепку, Шейлик почувствовал, как по спине у него пробежал холодок:

— Я вас не понимаю.

— Микрофон был обнаружен на квартире мисс Норман, — принялся объяснять Гудьярд. — К счастью, окружной следователь, расследующий это дело, пытается выяснить причину ее смерти, он и установил, что это на самом деле. Вот почему я пошел к вам.

— Я ничего об этом не знал, — ответил адвокат, облизав сухие губы.

— Вы видели это раньше?

— Не думаю. Нет. — Пытаясь подавить в себе испуг, Шейлик взмахнул рукой, указав на груду бумаг на столе. Все они были соединены канцелярскими скрепками, правда не такими большими, как та, что лежала у него на бульваре. — Хотя возможно. Не помню.

— Чтобы использовать этот микрофон, — заявил сержант, кладя предмет в карман, — нужен диктофон. Можно осмотреть стол мисс Норман?

— Разумеется, — ответил адвокат и проводил полицейского в приемную, где сидела Натали. — Вот ее стол.

Гудьярд действовал быстро и профессионально. Заглянул в папки с бумагами, осмотрел стенной шкаф, в который мисс Норман вешала свою одежду.

— Ничего нет. — Повернувшись к адвокату, сержант спросил:

— У вас не было причин предполагать, что мисс Норман шпионит за вами?

— Конечно не было.

— И вам ничего не известно о ее личной жизни? Насколько известно нам, у нее жил некий молодой человек. Соседи по дому видели, как он входил к ней в квартиру. Не знаете, кто это такой?

— Не могу поверить, — не скрывая изумления, выдавил Шейлик. — Но раз вы так говорите… Нет, я ничего не знаю.

— Мы продолжим расследование. Возможно, я еще побеспокою вас.

— Я ежедневно бываю здесь. Сержант двинулся было к выходу, но затем остановился:

— Известно ли вам, что ваш слуга, Джордж Шерборн, отсидел шесть лет за мошенничество?

— Известно, — с непроницаемым лицом ответил адвокат. — Теперь он совсем другой человек. И я им очень доволен.

Внимательно посмотрев на Шейлика своими холодными глазами, полицейский возразил:

— Трудно поверить, что такие, как он, могут стать другими. — С этими словами он вышел.

Египтянин сел за стол. Достав платок, вытер потные руки. Неужели же микрофон лежал у него на столе?

А если лежал? Выходит, эта стерва бледнолицая записывала все его переговоры. Он вспомнил о незаконных валютных сделках. А информация, полученная им от представителя министерства финансов, благодаря которой четыре его клиента сколотили себе целое состояние! Что тут говорить о «наколке» относительно предполагаемого слияния нескольких компаний, которую продала ему машинистка, падкая до денег! Перечень был бесконечен. Если микрофон лежал у него на столе, то чего только она не могла записать! Да, еще операция с Каленбергом. Неужели она записала и это? С перекошенным от злобы лицом Шейлик скомкал носовой платок. Где же этот диктофон? Может быть, кто-то наехал на нее, но не сумел ее перевербовать? Может, она получила только микрофон, а диктофон взять не решилась? Почувствовала, что впутывается в грязное дело? Ведь она была чистюлей. А что, если она предпочла покончить с собой, чем предать шефа? Ну а вдруг успела записать беседу с четверкой, которая должна достать для него перстень Борджиа? Неужели кассеты с записями их разговоров уже на пути к Каленбергу?