Дэннис Крик - Прикосновение

Он понимал, что давить на нее не стоит. Ощущение того, что она может исчезнуть так же внезапно, как и появилась, было слишком настойчивым.

− Я могу помочь тебе, − вдруг произнесла она. − Я знаю, кто будет следующим.

− Знаешь, кто исчезнет?

Она кивнула.

− Я скажу тебе. Но помни. Этого не в силах остановить никто. Им уже ничего не поможет.

− Кто будет следующим, Мелисса? Скажи… − попросил он и не заметил, как обеими руками вцепился в ее плечи.

− Двое. Итан и Майкл Скуд.

− Почему именно они? Чем они провинились?

− У них на роду написано быть ами.

− Ами? Кто это?

Девушка стала подниматься с постели.

− Скажи мне, что за ами? − руки его невольно опустились.

Она поспешила в соседнюю комнату.

− Не уходи! − закричал он. − Пожалуйста, не уходи!

Что он почувствовал в тот миг, знало только его сердце. Желание докопаться до истины и расспросить обо всем, что было ей известно? Нет, это было что-то другое. Как те ее прикосновения − колыбель холодной нежности и потаенной страсти. Как те чувства, что терзали его душу, когда он хотел наклониться и поцеловать ее.

− Не ищи меня.

Только не это!

− Но почему, Мелисса? Не избегай меня… прошу!

Он кинулся вслед за ней, но что-то помешало ему побежать сразу, как только он сообразил, что она покинет спальню. Какая-то сила удерживала его на месте около минуты. А когда он вскочил с кровати и вбежал в комнату, то увидел лишь раскрытое окно.

В воздухе витал запах ее мокрых волос, лунные тени бродили по белому подоконнику, то и дело срываясь с его края вниз. Ветер трепал занавески, дождь лил прямо в комнату. Но ее нигде не было.

Мелисса Мона исчезла.

Аригола, как все начиналось

Проклятый

Наверное, каждый, кто хоть раз бывал в горах Ариголы, знает, насколько опасными могут оказаться тропы на скалистых склонах древнего хребта.

Мало кто взбирался на серые вершины и возвращался обратно живым и невредимым. Столь далекие места, в которые подался молодой беглец, не жаловали чужаков.

Суждено ли было вернуться Даниэлю Калоту?

Он знал, что его будут искать только первую неделю. Может быть, две. Но потом запал у скобров кончится, и они плюнут на сумасшедшего парня, затерявшегося где-то в горах, благо более важных дел у подданых короля и так было предостаточно.

Скорее всего, они посчитают его мертвым и со временем позабудут. Он надеялся, что именно так и будет, ведь выживать в экстремальных условиях, одновременно скрываясь от погони, гораздо сложнее, чем просто выживать.

Он скитался по ущельям и пещерам, питаясь лишь сорняками и кореньями, которые иногда находил на отвесных скалах да в глубинах темных гротов, десять дней. К концу десятого дня истощение его достигло своей крайней степени.

Обезумев от голода, он забрел на высокое плато и в изнеможении рухнул на холодные камни.

Он готов был встретить смерть здесь, вдали от людей и цивилизации, вдали от обвинений и стражников, поближе к небу и прощению. Рассудив, что подобная участь положит конец его мучениям, он закрыл глаза и стал ждать.

Где-то в дебрях обрывочных воспоминаний пролетали странные картины, в которых он был то зверем, пожирающим человеческую плоть. То иноком, стоящим на коленях перед распятием, к которому вместо Христа была прикована его мать. Он смотрел на нее снизу вверх и молил о прощении.

Дни сменяли ночи, шли недели, годы, а она все истекала кровью, терпела мучительную боль, стерпеть которую, казалось, было невозможно, но так ни разу и не удостоила его своим взглядом.

Даниэль тихо застонал и провел рукой перед глазами, пытаясь избавиться от навязчивого видения. Но предчувствие скорой смерти придавало его воображению такую силу, что образ матери на кресте продолжал его преследовать, даже когда он открыл глаза.

То, что было раньше, не имеет значения.

То, что происходит сейчас, тоже.

А то, что будет…

А больше уже не будет ничего.

Пальцы его окоченели от холода и потеряли чувствительность. Долгие и безуспешные попытки забить камнями изредка залетающую на такую высоту птицу превратили их в затвердевшие щупальца с исцарапанной плотью. А бесконечное ожидание, предшествующее этим попыткам, поработило в нем строптивый дух и силу воли.

В какой-то момент он готов был спуститься вниз и сдаться скобрам, но уверенность в том, что на земле никто не накажет его сильнее, чем он сам, остановила беглеца.