Дэннис Крик - Прикосновение

− Здравствуйте! Есть здесь кто?

Стрельчатая дверь, ведущая в главный зал, заскрипела, и перед детективом предстал мужчина лет пятидесяти в длинной черной рясе. Сутулый, с усталым и небритым лицом, на котором заплывшие глаза таили вечную усталость.

− Чем обязан? − промямлил он, уставившись на гостя.

− Извините, мне нужен святой отец Питер Мона…

Прежде чем ответить, священник смерил визитера пытливым взглядом. Его глаза пробежались по каждой царапинке на лице незнакомца, а потом остановились на лбу, словно на нем было написано что-то важное.

− Вы что, не знаете, что по средам храм закрыт?

− Извините, я не хотел нарушить ваш покой…

− Все в городе знают об этом, а вы не знаете, − проворчал священник. − Откуда вы приехали?

− Из Аристада. Я частный детектив, уполномочен вести расследование о пропавших жителях вашего города…

− Так вы по поводу Мелиссы? − усталый взгляд прояснился, в глубине синих глаз проснулось любопытство.

Роберт понял, что нашел того, кого искал. Питер Мона прочитал немой вопрос в его взгляде и сказал.

− Я ее отец. Проходите, проходите, я здесь один, − он уступил дорогу гостю, пропуская его в церемониальный зал.

В полутьме помещения Роберт оказался во власти тишины. Мертвая, безликая, она нависала хрустальным куполом, вызывая трепет у непрошеного гостя. Каждое слово, сказанное здесь, отдавалось гулким эхом под сводом векового зала.

Они шли по пестрой ковровой дорожке, постеленной на полу между двумя рядами длинных дубовых скамеек. Священник не спешил − его шаги были размеренными, легкими. Он явно был дома.

− Всех своих прихожан я знаю в лицо. Бывает, конечно, заезжают из других городов. Но то не от души, а из любопытства. Таким я не доверяю. Кстати, вы были до этого в Ариголе?

− Проездом. И очень давно.

− И правильно. Нечего здесь делать. Город старый и мрачный. Как души большинства его жителей. Город пропах подозрением и ненавистью. Косые взгляды стали нормой, неуважение − привычкой. − Питер Мона говорил медленно, взвешивая каждое слово. Но такая манера не была похожа на жалобы старого брюзги. Скорее, это был очередной виток отчаяния, навсегда поселившегося в его сердце.

− Раньше здесь все было по-другому. Я помню времена, когда мы с Натали только поженились. Тогда люди были добрее и естественнее, что ли… И даже солнце тогда светило ярче. Но, к сожалению, все это в прошлом.

− Не дело святому отцу быть пессимистом.

− Я реалист. И я не думаю, что радость вернется в этот город.

Смотря в его пустые глаза, Роберт был вынужден констатировать очевидную вещь. Темное и беспросветное горе, которое в одночасье свалилось на священника, привело его к тяжелейшей депрессии. К чему же способно оно привести в будущем? К помутнению рассудка? Ярости? Самоубийству?

Роберт знал, что с человеком, потерявшим всю свою семью, общаться будет сложно. Он не сможет предугадать реакцию на свои вопросы, которые непременно будут будоражить его еще совсем свежие воспоминания. Не сможет контролировать его поведение и, скорее всего, не сможет вести разговор в нужном ему русле.

Но, как говорили древние: «Если вы не можете что-то изменить, смиритесь».

И он смирился.

С тем, что ему придется еще не раз взглянуть в глаза несчастью и увидеть едва ли сравнимое с чем-то отчаяние. Прикоснуться к боли, глубина которой подобна пропасти самого глубокого Аригольского ущелья. Вновь стать приверженцем сочувствия очередной человеческой трагедии, полностью осмыслить которую со стороны не дано никому.

− Святой отец, я бы хотел поговорить с вами о вашей дочери. Собственно, за этим я и пришел. Меня зовут Роберт Блатт.

Под сводчатым потолком застыла люстра со свечами из трех подвешенных на цепях стеклянных обручей, каскадом спускающихся вниз от круга самого малого диаметра к самому большому. Оставив ее позади, они миновали ту часть зала, куда еще пробивался тусклый свет из витражных окон, и вышли к деревянной арке со ступенями, отделяющей от зала гранитный алтарь со свечой. Позади алтаря в пол было вмонтировано двухметровое распятие с фигурой Спасителя из тесаного дуба.

− Что же я могу вам такого рассказать, чего не знают в полиции?

− Подробности. В свою очередь, я могу… − «Тоже кое-что рассказать», − подумал Роберт, но сказал другое: − Предоставить вам защиту и охрану…

− Охрану? Нет, спасибо. Мне уже предлагали.

− И вы отказались.

− Да, и не намерен менять свое решение.