Джеймс Чейз - Венок из лотоса

Джефф отошел от них на почтительное расстояние, сел в тени, закурил сигарету. «Сейчас время решать, что делать дальше», – подумал он. У него есть немного денег. Необходимо покинуть Вьетнам. Без помощи тут не обойдешься. А что, если быстро доехать до границы? Он мог бы пробраться в Пномпень, найти там самолет до Гонконга. Нет, слишком рискованно. Безрассудный риск оправдан, когда нечего терять, но глупо петушиться, когда в кармане лежит целое состояние. Уверенность, что каким-то образом можно будет получить новый паспорт и выездную визу, не покидала его. Он должен будет, конечно, изменить внешность. Это сделать нетрудно. Он смог бы отрастить усы, перекрасить волосы, надеть очки.

Он часто читал о людях, пользующихся фальшивыми паспортами. Но, где они достают их, об этом у него не было ни малейшего представления. Вероятно, подделать паспорт в Гонконге и переправить его сюда было бы легче, чем пытаться достать его в Сайгоне.

Он поежился, стряхнул с сигареты пепел.

Кто бы мог помочь ему раздобыть поддельный паспорт? Он никого не знал ни в Гонконге, ни в Сайгоне. Вдруг он вспомнил о Блекки Ли, владельце Парадайз-клуба. Это шанс, но заслуживает ли Блекки доверия? Когда станет известно об убийстве Хоума и исчезновении бриллиантов, не предаст ли его Блекки? Но даже если довериться Блекки, сможет ли он раздобыть паспорт? Есть ли у него связи с Гонконгом?

Джефф понимал, что такой вопрос не может быть решен моментально. Пройдет минимум пара недель, прежде чем появится возможность покинуть страну. А что тем временем делать? Где скрываться, чтобы его не нашла полиция?

К утру, он был в этом уверен, его начнут разыскивать. В течение ночи необходимо спрятаться. Но где?

Единственным человеком, который мог бы ему помочь, была Нхан, но Джеффу не хотелось вмешивать ее в эту историю. Он не знал вьетнамских уголовных законов, но был уверен, что всякий, скрывающий убийцу, несет ответственность. Но к кому еще, кроме Нхан, мог бы он обратиться?

Он подумал, что даром теряет время. Скорее нужно встретиться и поговорить с Нхан, на нее можно рассчитывать. У нее, конечно, нельзя скрыться. Он никогда не бывал у нее дома, но она часто рассказывала ему, что занимает трехкомнатную квартиру с матерью, дядей и тремя братишками. Она часто жаловалась, что у нее нет отдельной комнаты. Но, может быть, она знает кого-нибудь, может быть, она что-нибудь посоветует.

Он встал и направился к машине.

Парень и девушка не обратили на него внимания. Они были слишком заняты друг другом, чтобы замечать кого-либо.

Увидев этих счастливых, ничего не опасающихся людей, Джефф вдруг почувствовал такую сжимающую сердце тоску, какую никогда не испытывал раньше.

По пути к бульвару Тран Хан Джефф оказался затертым со всех сторон мотоциклистами, рикшами на велосипедах, многочисленными американскими машинами, принадлежавшими не признающим правил езды богатым вьетнамцам, крошечными авто, управляемыми столь же безрассудными любителями, которые не имели представления, куда они едут, но которым очень нравился сам процесс управления автомобилем.

Для неосторожного водителя бульвар был полон опасностей. Ослепляли многоцветные китайские иероглифы. Старые вьетнамцы, сплошь в черной одежде, не признавали тротуаров и двигались исключительно по мостовой. Их можно было различить, лишь когда они оказывались освещенными передними огнями в нескольких ярдах перед автомобилем, и вы чуть было не наезжали на них. При резком же торможении другой автомобиль мог врезаться в вас сзади.

В Шолоне – китайском районе – улицы становились узкими. Толпа слоняющихся без дела людей искушала судьбу, выплескиваясь с тротуаров на проезжую часть.

Джефф уже несколько месяцев ездил по этим переполненным машинами и пешеходами улицам и научился протискиваться по ним на своем автомобиле. Трудности управления немного отвлекли его.

Наконец не без труда ему удалось найти место для автомобиля примерно в ста ярдах от Парадайз-клуба. Он помахал трем оборванным китайцам, которые бросились к автомобилю и помогли ему закрыть окна, надеясь заработать один-два пиастра. Узкая душная улица привела его к ярко освещенному неоновыми китайскими иероглифами входу Парадайз-клуба.

Еще на улице он услышал надрывающиеся звуки филиппинского джаза и пронзительные вопли певицы. Усиленная техникой музыка била по нервам и доставляла огромное удовольствие китайцам. Они, видимо, полагали, что чем громче звучит музыка, тем она лучше.