Алла Полянская - Вдвоем против целого мира

– Как это?!

– Вот так. – Старуха брезгливо поморщилась. – У нас с Иваном был роман. Давний, смолоду. Но он уже был женат, и жена принялась рожать детей, одного за другим, и все получились так себе, серенькие, без искры. А потом я родила Валентину, и она тоже ничем не блистала, даже внешне. Ивана это печалило, он всегда задавался вопросом, можно ли повлиять на признаки, передающиеся потомству. Но об этом после… В общем, разрывался Иван на две семьи, но я не могла ему дать то, что давала эта дурочка – обожание и повиновение, а она не могла дать ему то, что давала я – чувство равенства и партнерства. Он обсуждал со мной свои планы, мысли, знал, что я всегда пойму, о чем он говорит, и дам дельный совет. И пусть он ему не последует, но с его помощью найдет верное решение. Татьяна как-то узнала о наших отношениях, на тот момент уже больше дружеских, маленькая дрянь всюду совала свой нос, вот и пронюхала. И пришла к Ивану со смехотворным предложением – он должен заплатить ей за молчание, или она расскажет его жене. Иван ухватил мерзавку за ухо и тащил через весь поселок. Ну а уж дома я с ней побеседовала, и поверь, я не церемонилась, выдрала ее как положено. Она разрушила брак моей дочери, я постаралась списать это на детскую глупость и непонимание, но тут она отлично понимала, что делает. И тогда я просто выбросила ее из своей жизни, поняв, что ничего уже не изменю в ней, и никто не сможет. Но факт имел место быть.

– Я понятия не имела…

– Тамара знала. – Старуха засмеялась. – Конечно, делала вид, что не знает, так нам всем было удобнее. Она никогда и ни в чем не перечила Ивану, боготворила его, и он принимал это, ему так тоже было удобнее, она его совершенно не стесняла и очень помогала ему в лаборатории.

– То есть она знала, что дед проводит опыты над всеми нами?

– Господи, да конечно же! – Огурцова откинулась на сиденье машины. – Конечно, она отлично знала. Я скажу тебе больше: когда твой дядя, старший брат твоего отца, отказался предоставить свою беременную жену для эксперимента, твой дед просто выбросил его из своей жизни, и Тамара сделала то же самое. Та же участь постигла и твою тетку, которая, глядя на Лизу, категорически отказалась принимать препарат. Она понимала, что болезнь Лизы могла быть следствием приема этого лекарства, и я думаю, что так оно и было. А что это за дикие хоромы?

Машина въехала на подъездную дорожку, ведущую к особняку Афанасьева.

– Это мой дом. – Он улыбнулся. – Внутри прохладно, и скоро подадут напитки.

Соня вышла из машины, предоставив старухе самостоятельно выбираться из салона. Откровения Огурцовой огорошили ее, ей хотелось просто отрезать себя от всего, что она узнала, и вернуться в свою прежнюю жизнь, которую она для себя построила. Там стояли вечные сумерки, и это было правильно. А теперь все стены рухнули, и оказалось, что она живет в стеклянном доме. И вся ее прежняя жизнь – неправда.

Навстречу им вышла пожилая, очень элегантная дама.

– Знакомься, Соня. – Афанасьев тронул ее за руку. – Это моя мама, Светлана Терентьевна.

Соня кивнула и попыталась улыбнуться, но вышло плохо, она знала, что это неправильно, она же в гости пришла, и так вести себя с хозяйкой дома невежливо, но по-другому не получилось. Правда, женщина, похоже, не придала этому значения, потому что неожиданно обняла Соню.

– Идем в дом, девочка. Ты расстроена, устала, тебе нужно присесть и выпить прохладного сока. Прошу вас, профессор, проходите в наш дом. Надеюсь, вам здесь будет удобно.

– Спасибо, милая. – Профессор Огурцова неожиданно приветливо улыбнулась. – Если у вас найдется удобное кресло, я бы приземлилась, пожалуй.

В дверях уже стояла вездесущая Дина, она пригласила старуху войти, а Соня вдруг оказалась на лестнице, ведущей наверх. Светлана Терентьевна поднималась по ступенькам легко, и Соня шла следом.

– Вот комната, тебе нужно отдохнуть. В шкафу одежда, если хочешь в душ – вот дверь. Одежда новая, вся твоего размера, можешь надевать, это платье годится для похорон, но никак не для обеда в кругу друзей. Я оставлю тебя ненадолго, располагайся.

Соня в недоумении огляделась. Комната прохладная, явно женская, и в шкафу действительно висят платья, на полках сложены джинсы и майки. Как и почему здесь оказалась одежда ее размера, Соня понятия не имеет, но испытывает огромную потребность снять дурацкое траурное платье и нырнуть в душ.

В дверь постучали.

– Можно?

Вошла женщина, которая встретила их в дверях дома. Видимо, прислуга. Пожилая – пожалуй, ей столько же лет, сколько и матери Афанасьева, одета в скромное синее платье. Да это та женщина, которая так ловко подшила ей подол на балу!