Джеймс Чейз - Том 20. Дни печали мисс Халагген. Никаких орхидей для мисс Блендиш. Вдогонку за смертью

Его слова, полные оптимизма, заставили меня тут же вспомнить прокуренные бары, грязные портовые кабаки, ночлежки самого низкого пошиба, бордели, громко именуемые отелями, пропитанные любыми запахами, кроме приятных, игорные дома, места ставок, норы проституток, которые я посещал по роду работы или же по той будничной причине, что мне приспичило побыть с женщиной, не связывая себя никакими обязательствами, разве что расставшись с несколькими долларами. Говоря о здоровом образе жизни, доктор, разумеется не знал столь деликатных деталей моей биографии. Хотя, действительно, какое-то время я интенсивно занимался спортом, но вынужден был бросить, чтобы как-то заработать себе на жизнь. Впрочем, не я первый и не я последний. Почти все жители огромного сумасшедшего города должны были вертеться, как угорелые, чтобы обеспечить себе сносное существование. Таков уж Нью-Йорк.

Отправляясь в Лос-Анджелес, я смотрел на это путешествие как на приятную туристическую вылазку. Но кто-то другой, судя по всему, смотрел на нее совсем иначе, попытавшись превратить в мое бесконечное путешествие на тот свет.

Нельзя сказать, что я был в прекрасной спортивной форме, но, по крайней мере, жив и относительно здоров. Сейчас я ехал на улицу Сан-Педро, расположенную почти в центре Лос-Анджелеса, продолжив свой, прерванный кем-то несколько дней назад, путь. Жилище Джорджа представляло собой небольшую виллу, примостившуюся в тени пальм и других южных растений. Вадиме, мой друг Джордж зарабатывал достаточно денег, чтобы позволить себе роскошь заиметь подобное элегантное строение, стоящее по моим подсчетам, как минимум, тысяч пятьдесят.

Остановившись возле железных кованых ворот, я позвонил. Спустя некоторое время дверь открыла негритянка, обладательница пышной груди. Она провела меня в роскошно меблированную гостиную, один антиквариат в которой стоил, пожалуй, впятеро дороже моей нью-йоркской квартиры. Это было помещение в викторианском стиле. Я прекрасно знал вкусы Джорджа: его понятие о красоте было несколько смещено во времени. Он всегда утверждал, что его предки были пионерами Дикого Запада, а затем, опять же по его словам, стали самыми богатыми плантаторами Вирджинии. Но несмотря на его красочные легенды о богатых родственниках, в те времена, когда мы дружили, я отлично помнил, он вечно занимал у меня деньги.

В гостиной находилась привлекательная дама, одетая во все черное. Лишь на шее ее был повязан белый шелковый платок. Она тут же распорядилась, чтобы Мара, так звали служанку, принесла кофе. Едва та вышла, дама в черном спросила, как давно я в Лос-Анджелесе, и с достоинством представилась:

— Я — жена Джорджа Калливуда. — Некоторое время она изучающе смотрела на меня в упор, а затем сказала слова, которые меня потрясли: — Вдова Джорджа Калливуда.

В первый момент мне показалось, что она неудачно шутит. Но в ее глазах не было и тени улыбки, они смотрели печально и настороженно.

Это была высокая худощавая женщина с тонкими руками и бледным лицом. Высокий лоб заставлял предположить, что передо мной умная женщина.

— Вы хотите сказать, что Джордж… — начал я, невольно понизив голос.

— Сколько дней, как вы в городе, мистер Бакстер?

— Если считать сегодняшний, то шесть. Едва я приехал сюда, как на меня было совершено покушение. Кто-то пытался меня убить, причем довольно-таки экстравагантным способом. Так что все это время я провел в госпитале, миссис Калливуд.

— Зовите меня Глорией. Нам, скорее всего, придется встречаться еще не раз.

— Почему вы так решили?

— Джордж был убит три дня назад. Меня в это время не было дома.

Разинув рот, я удивленно уставился на нее. Боже мой, ведь Джордж был моим лучшим другом! Я не мог оправиться от потрясения. В том, что я опоздал, не было ни грамма моей вины, и все же я был очень удручен именно поэтому. Глорию не интересовали причины моей госпитализации. Не сказав больше ни слова, она встала и направилась к двери. Взявшись за ручку, она повернулась в мою сторону. Я понял, что нужно идти за ней.

Поднимаясь по лестнице, я невольно залюбовался ее стройной фигурой. У меня даже появились привычные грешные мысли, но я тут же отогнал их, мысленно обозвав себя идиотом. На третьем этаже, возле одной из дверей, она остановилась.

— Здесь!

— Только после вас, — галантно произнес я.

— Ни за что! Вы не знаете, насколько он изуродован! Я не вынесу больше этого зрелища. Даже не знаю, почему у меня до сих пор не разорвалось сердце. Ну, пожалуйста, пожалейте меня!