Дональд Уэстлейк - Мокрушники на довольствии

– Оставайся дома, умник, – сказал он. – Оставайся здесь и продолжай дурачиться, но не забудь передать Эду Ганолезе то, что я тебе сказал. Чтобы к вечеру вы мне доставили этого Билли-Билли Кэнтела. А если не доставите, то узнаете, как я умею жульничать.

– Я все передам, когда увижу его.

– Сделай одолжение.

Граймс возглавил отступление, и все пятеро вышли вон. Я стоял и пялился на закрытую дверь.

Элла поднялась и встала рядом со мной.

– Не надо было так. Клей, – сказала она. – Не стоило восстанавливать его против себя.

– Он сам меня довел, – ответил я. – Кроме того, я восстанавливаю его против себя уже много лет. Такая уж это игра. И самое смешное заключается в том, что Граймс – честный человек, а честные люди – самые ранимые твари на свете.

Она смотрела на меня взглядом, который мне не очень нравился.

– Уж ты-то у нас совсем не ранимый, верно, Клей?

– Стараюсь.

Она созерцала меня еще с минуту, а я ждал, гадая, какое решение вызревает у нее в голове. У Эллы был ровный, спокойный взгляд. Потом она отвела глаза, пересекла комнату и, взяв со столика поднос, принялась собирать стаканы с чаем.

Я следил за ней взглядом, чувствуя, как на меня наваливается тяжелая усталость. Сейчас я не был способен ни на какие размышления и не мог продолжать разговор с Эллой.

– Мне надо немного поспать, Элла, – сказал я. – Когда я проснусь, все будет в порядке.

– Хорошо, – ответила она.

– Разбуди меня в четыре, ладно?

– Хорошо, – повторила она, не глядя на меня.

Я стоял на палубе серого корабля, окутанного туманом. Тревожно ревел гудок, по правую руку виднелись мокрые леерные ограждения, слева – стальная переборка с иллюминаторами. Слышался голос Эллы: «Тут все липкое», и отдаленный звон аварийного колокола.

Потом звон прекратился, и Элла повторила: «Тут все липкое». Туман сгустился, и я подумал: Надо спасаться с этой чертовой посудины". Я открыл глаза, сел и увидел Эллу.

– Где шлюпка? – спросил я ее.

Она вытаращила глаза.

– Чего?

Что-то было не так, но что? Я никак не мог сообразить. Надо было сесть в шлюпку. Потом я увидел, что Элла протягивает мне телефонную трубку, и проснулся. Теперь до меня дошло, что это был за тревожный звонок. Элла заговорила опять.

– Это тебя, – сообщила она.

– Спасибо, – сказал я, взял трубку и взглянул на часы возле кровати.

Было самое начало второго. Я спал всего два часа с небольшим.

Поднеся трубку к уху, я буркнул:

– Клей слушает.

– Это Эд, Клей. – Голос его звучал нетерпеливо и раздраженно. – Вставай и отправляйся к Тессельману без промедления.

– Что стряслось? – спросил я.

– Легавые совсем спятили, вот что стряслось, – ответил он. – Провели две облавы в перевалочных пунктах, к северу и к югу от парка, изъяли на сорок с лишним тысяч героина и неведомо сколько тотошных денег.

– Зачем? – спросил я, поскольку еще толком не проснулся.

– Им нужен Кэнтел, – ответил Эд. – У них общая тревога, людей заметают десятками. Клэнси уже с ума сходит, не успевает их вызволять. Арчи Фрайхофер рвет на себе последние шесть волосинок: загребли половину его девиц, а остальные боятся отвечать на телефонные звонки.

– И все это – из-за Билли-Билли Кэнтела?

– Нет, из-за Мэвис Сент-Пол, из-за того, что она была подружкой Тессельмана.

– Эд, утром, когда я вернулся домой, меня поджидал Граймс.

– Граймс? Кто такой Граймс?

– Легавый. Я с ним уже сталкивался. Он расследует это дело. Дал нам время до вечера. Если мы не доставим ему Билли-Билли, он начнет отравлять жизнь всем подряд.

– Так, значит, кто-то дал фальстарт, коль скоро они уже отравляют нам жизнь. Только за сегодняшний день по их милости я недосчитаюсь почти ста тысяч долларов.

– Граймс говорит, у нас есть время до вечера, Эд.

– Плевал я, что говорит этот Граймс! Я рассказываю тебе, что эти грязные легавые творят, а не говорят.

– Ладно, ладно, Эд.

– И вот что я тебе скажу. Джо все это отнюдь не радует. Ну ни капельки не радует.

– Джо?

– Парня из Европы. Ты хоть проснулся?

– Не совсем.

– Так просыпайся. Джо не нравится, как идет дело. Ты понимаешь, что это значит?

– Да, разумеется.

– Немедленно отправляйся к Тессельману, я предупредил его о твоем приходе. Сейчас позвоню опять и скажу, что ты уже выехал. Вели ему отозвать этих проклятых легавых.

– Хорошо, Эд, – ответил я.

– И узнай, черт возьми, кто заварил эту кашу.

– Хорошо, Эд.

– Мне нужен этот сукин сын. Я хочу пришпилить этого умника к стене.