Выйдя из кабинета директора, Санин облегченно вздохнул. Да. Он отказался от дополнительных денег, потому что искусство для него важнее. Но в тот момент Ник не знал, что по иронии судьбы, чуть позже, будет сам просить директора отдать обещанные ему часы живописи на ненавистном факультете.
Итак, довольный сам собой, своим категоричным отказом шефу, он шел по длинному коридору. Студенты спешили в аудитории. Шум, смех, суета, стайки подружек, с интересом что-то обсуждающие, группы юношей, смеющихся нарочито громко и привлекающие к себе внимание противоположного пола, преподаватели, делающие замечания или с деловым видом проходящие мимо – все было как всегда. И вдруг в этой обычной, «фоновой» толпе обыденности он увидел ее – яркое, сияющее пятно неземного света. Позже, когда он вспоминал, первое ощущение было именно таким. Ведь она не успела подойти еще близко, а он уже на расстоянии почувствовал, увидел этот свет, как заблудившийся путник в ночи видит светящееся окно чужого дома. Он не помнил, во что она была одета, – это было не важно. Санин впитал ее всю сразу, без остатка. Это было похоже на чудо и шок одновременно.
Когда девушка приблизилась, он смог рассмотреть неземную красоту ее лица, невесомость и божественные пропорции, идеальные формы тела. Кожа студентки была нереально бела, но не той нездоровой бледностью образа женской красоты стиля ар-нуво конца девятнадцатого века. Нет, это была здоровая кожа – кровь с молоком. Глаза же ее были огромные и широко расставленные – в пол лица, интенсивного, насыщенного, ярко-синего, почти фиалкового цвета. Не серые и не бледно голубые, воспетые всеми поэтами мира. Нет. Таких они просто никогда не видели. Подобных глаз не бывает в реальной жизни. Ее очи были тем редким феноменом, которым природа один раз в тысячу лет наделяет дитя земли, выделяя его, как избранного. Волосы девушки так же были редкого оттенка: пепельно-светлые, слегка вьющиеся, они струились, собранные в огромный, длинный хвост по ее телу, стремясь вырваться из-под гнета бархатной резинки. Плавные движения, поступь Богини, – все выдавало в ней посланницу небес, особенно – свечение ауры, распространяющееся на десятки метров и захватывающее, как свет от фонаря все, что попадало в его пределы. Остальное исчезало с поля видимости. Это был воплотившийся ангел в женском теле. Он сразу это понял.
Девушка прошла мимо, не заметив застывшего преподавателя, не обращая внимания на другие восторженные и любопытные взгляды, вероятно, привыкшая к подобным явлениям и реакции при своем появлении, милостиво прощая и спокойно воспринимая все, как данность. Ибо всех королев ожидает одна и та же участь – поклонение.
Художник, очнувшись от шока, последовал за видением. Именно так он воспринял девушку, неземная красота которой повергла его в оцепенение. Убедившись, что она реальная студентка этого заведения, Ник проследовал за ней в аудиторию и когда смог что-то осознавать, вдруг к своему удивлению понял, что Богиня учиться на отделении искусствоведения, том самом факультете, от которого он только что отказался. Не задумываясь, Николай вернулся в кабинет директора и к удовольствию последнего сообщил, что передумал.
Да. Иначе он поступить не мог. Художник подошел ближе к портрету и, слегка сощурив глаза, стал всматриваться в прекрасное лицо. Пожалуй, ему удалось хотя бы приблизительно запечатлеть схожесть, но удалось ли показать свет, исходящий от нее, величие, рабом которого становишься раз и навсегда, чистоту и незапятнанность ангельской души, ее хрупкость, открытый детский взгляд и мудрость царицы запредельных миров? Вряд ли. Санин на секунду закрыл глаза. Картинки прошлого из его жизни снова всплыли из глубины памяти. Он вспомнил свое волнение, когда впервые переступил порог мастерской, где предстояло ему преподавать живопись студентам, в числе которых была лучезарная Богиня. Радость, когда узнал ее имя – Мария. Трепет своей души, когда он подходил к ее мольберту, чтобы сделать замечание. Счастье, – когда девушка согласилась позировать. Восторг и страх – от первого прикосновения кистью к холсту перед началом работы над портретом. Этих моментов он никогда не забудет, так же, как последний, грустный вечер прощания со студентами и с ней.
В студию снова заглянула его жена с подносом, напомнив, что сейчас Fivе o cloсk – чаепитие вдвоем, которое он редко пропускал. А поскольку он не обедал, пора было бы и перекусить. Ее доводам трудно было противостоять, тем более что только теперь он, наконец, почувствовал, что его желудок пуст.
Читать дальше