Светлана Сорокина - Старый дом под платанами

– Если не знаешь, что конкретно хочешь – подбрось монетку. Не забудь перед этим помолиться и попросить Господа быть к тебе снисходительным. У меня – срабатывало. – Давала мне наставления Роза.

Решено. Уладив дела с компаньоном и, купив билет на поезд в направлении N, я в назначенное время отправился в путешествие. Стук колес, забытый мною с детства, означал открытие новой страницы моей жизни.

В окне вагона с желтыми занавесками проплывали пейзажи. Взглядом пресытившего жизнью человека я смотрел на череду мелькавших милых картинок, но ничто не радовало меня. «Куда я еду? Зачем?» – Этого я не знал, мысленно ругая себя за самообман. Убегая от прошлого, невозможно убежать от самого себя – банальная аксиома, но я хватался за соломинку. Боясь потеряться во мгле, надеялся на свежий прилив сил, ожидая новых встреч, лиц, судеб, энергий. Пока депрессия крепко сжимала меня в своих когтистых объятиях.

В купе кроме меня больше никого не было. В другое время я был бы счастлив, постаравшись насладиться одиночеством, но не теперь. Лежать без сна или сидеть с закрытыми глазами, возвращаясь мысленно к прошлому, – не хотелось. В открытом саквояже я заметил корешок торчащей книги. Видимо, Роза в последний момент засунула ее туда, заботясь о моем времяпровождении в поезде. Милая, старая Роза! Она и не подозревала, что в электронном виде можно прочесть любую книгу, даже ту, которую еще не издали. Все же я прочел заголовок, – это был сборник детективных повестей. Полистав, я положил ее обратно. Нет. Детективная история сейчас не могла меня заинтересовать. Увы. Я снова закрыл глаза. На какие-то доли секунды, провалившись в черную пропасть, вдруг увидел в темноте что-то желтое. Постепенно оно приближалось. Всматриваясь в это бесформенное пятно, приобретающее форму и, проследив за его развитием, в ужасе и с восхищением понял, что это то самое желтое платье, в котором Марго была в момент нашего знакомства и на которое, как мне казалось, я тогда не обратил внимание. Оказывается – обратил! Мне захотелось закричать от боли, ужаса происходящего, невозможности повернуть случившееся вспять. Моя невеста, моя дорогая Маргарита – уже не моя! Это была пытка, придуманная адом. Открыв глаза, я увидел желтые занавески.

На одной из остановок в купе подсели двое веселых, необремененных жизнью молодых людей и хорошенькая, молодая монашка. Парни шутили, о чем-то спрашивали меня, пытаясь вовлечь в разговор. Но, вероятно, мой отсутствующий взгляд и нежелание говорить, скоро охладили их пыл, и они слегка успокоились. Я продолжал скучать. Спустя некоторое время неугомонные попутчики пытались вести благочестивые беседы с монашкой, но и там потерпели неудачу. Тогда один из них обратился ко мне:

– Простите, э-ээ, только без обид, ладно парень? Но Вы, случайно, не брат британского футболиста Бэкхема, а, может быть, – незаконнорожденный сын от его папаши? В любом случае, можно нам с Вами сфотографироваться? Вот друзья будут завидовать! Скажем, что это фотки с реальным Бекхэмом! Девушка, Вы нас не сфоткаете? – обратился он к остолбеневшей и смутившейся монахине. – Это просто. Смотрите…

Мне было все равно, а монахиня заинтересовалась процессом цифровой фотосъемки и даже стала чаще улыбаться. Ребята хотели сфотографировать и ее, но встретили категорический отказ. Полученные изображения смешили их, и они дурачились, рассматривая и комментируя снимки. Через две остановки парни покинули вагон, унося с собой раздражающие жизнелюбие, задор и фотографии знаменито футболиста в моем «исполнении». В купе стало тише и уютнее.

Чтобы скрасить поездку и внести какое-то разнообразие, я пошел в купе-ресторан. Белые скатерти на столах, улыбающийся официант и его любезность почему-то особенно раздражали меня. Без аппетита пообедав, вернулся к себе. Попутчица-монашка мило улыбнулась, словно старому знакомому и продолжила читать Псалтырь. За все время она не проронила ни слова. Пытаясь мысленно угадать ее возраст, судьбу, причину, по которой она решила служить Богу, я едва не заснул. «Наверное, несчастная любовь заставила ее сделать этот выбор, – думал я. – Второй вариант – некуда было податься после школы, ни родных, ни знакомых. Нищета. Пьяница отец. Третий – слабость характера. Желание быть под чьей-то защитой: настоятельницы монастыря, Отца Небесного. Четвертая причина – … Какая разница?» Я зевнул.

Под стук колес приятно сидеть с закрытыми глазами и думать ни о чем. Это время вынужденного бездействия всегда нравилось мне. В детстве, будучи сыном военного, я много ездил со своей семьей. По сути, поезд был вторым домом. Сегодня все раздражало. Я был похож на ребенка, который из мозаичных кусочков пытался собрать целое. В моем измученном мозгу вновь и вновь возникала сцена прощания с Марго. Одна и та же картинка проносилась перед моим внутренним взором, сколько бы ни гнал ее от себя. Словно невидимый оператор бесконечно возвращал один и тот же кадр: движение силуэта ее гибкого, кошачьего тела. Солнечные зайчики на паркете, на ее лице, груди… Быстрый полуоборот, – тонкая талия напряглась как перед прыжком. Взгляд – во взгляд. Черная пропасть любимых, карих глаз. Золотые искорки в них, словно тлеющие угли в камине. Сколько раз я грелся в их тепле? Как часто они ласкали меня, иногда источая зной? Секунды, – как вечность. Что в них было? Пауза. Полу кивок, полу улыбка, короткое «Прощай!» Треск двери. Все. Я не хочу об этом думать.