Анна и Сергей Литвиновы - Бойтесь данайцев, дары приносящих

– Понимаешь? – посуровел Иван Петрович. – И?.. И дальше – что?

– Вам ведь тоже никакой скандал не нужен.

– Намекаешь, что знаешь о наших с Иноземцевой отношениях?

– Да, знаю.

– И – что? Предашь их гласности, на это намекаешь?

– Да почему ж намекаю, впрямую говорю.

«Да, он, конечно, наглый беспредельно – так разговаривать с командиром и генералом! Нет, нет, Нелюбину в первом отряде точно не место!»

– Ладно, Нелюбин. Считай, что ты меня испугал. И, значит, рапорт о переводе в другую часть ты писать не станешь, так?

– Так точно, не стану.

– Ладно, тогда иди. Но помни: у меня в полку космической подготовки ты служить больше не будешь. Я ничего тебе больше говорить и воспитывать тебя не стану. Ты сам себе, рано или поздно, шею свернешь. Слишком ты мальчик борзый. Нарываешься. А я единственное, что сделаю: я тебя не прикрою – как три года, пока ты тут служишь, прикрывал. Ты что, думаешь, я не знаю о твоих пьянках? О твоих самоволках? Все знаю прекрасно. А теперь и вообще – каждый шаг твой у меня будет как под микроскопом. И ты, я повторяю, сам себе голову сломишь. А к Иноземцевой больше не лезь. Не по тебе, Сенька, эта шапка. Ступай.

Москва.

Лера

Больше месяца прошло, прежде чем Александр Федосеевич передал ей на конспиративной квартире бумагу со словами:

– Вот это зашифруешь, слово в слово, и оставишь в тайнике. Целый отдел работал над формулировками. Самое время и место, чтобы нам прикинуться сирыми да убогими, пусть наши коллеги из ЦРУ, а следом мистер Кеннеди будут уверены, что мы ни на что не способны. И они там, за морями-океанами, в полнейшей безопасности.

Шифровка, которую предстояло передать Лере, гласила: « САПФИР – ЦЕНТРУ. Как сообщают мои источники в ракетно-космическом комплексе СССР, летно-конструкторские испытания советских разведывательных спутников ведутся с конца 1961 г. Все они заканчивались в разной степени неудачно. Часть из них в результате аварий ракеты-носителя (декабрь 1961 г., июнь 1962 г.). В ходе остальных пяти запусков (апрель, август, сентябрь, октябрь, декабрь 1962 г.) аппараты были возвращены на Землю, однако их результаты признаны заказчиками (то есть военными) неудовлетворительными. Из-за того, что не удалось наладить ориентацию изделий относительно поверхности Земли, большинство снимков полезной информации не содержат. В результате неотрегулированности системы кондиционирования температура на борту спутников сильно колеблется. Как следствие, запотевают объективы фотокамер, кадры получаются крайне низкого качества. Советская фотопленка не позволяет добиться хорошего разрешения снимков. Однако сейчас инженеры разобрались в причинах ошибок и пытаются исправить их – хотя, даже по самым оптимистичным оценкам, качественные съемки территории США советскими спутниками-шпионами возможны не ранее конца 1964 – начала 1965 года».

Единственное, что Лера спросила у полковника:

– И это – правда?

– На пятьдесят процентов.

– Что это значит?

– Может, правда. Может, нет. Я и сам не знаю.

– А что будет, если американцы узнают то, как все обстоит на самом деле?

– Откуда они узнают, Валерия ты моя Федоровна?

– Ну-у, от такого же человека, как я, но который передает им не лажу, а истину.

– Нет у них, Лера, такого человека. Поверь мне. Последним был полковник Пеньковский, и то мы на девяносто процентов его дезой кормили. А теперь и Пеньковского расстреляли. А говорят даже, в печи крематория заживо сожгли. Поэтому никогда не предавай Родину, девочка моя.

Военный городок (Звездный).

Григорий Нелюбин

Нелюбина отстранили от тренировок по состоянию здоровья. Что-то в нем эскулапы, будь они неладны, болезненное нашли. Не иначе, сволочь Провотворов настропалил. Что-то с давлением, доктора говорят. Несерьезное и несмертельное, мол. В госпиталь ложиться, обследоваться не надо. Отдохнешь, говорят, и все само пройдет.

Что ж, ладно. Засел он дома. Хорошо, жене никто не доложил, что они с Иноземцевой кувыркались. По-прежнему супруга дорогого своего Гришеньку любила, обстирывала и откармливала. И на работу ходила. А ему одному скучно дома, в четырех стенах. Книжек хороших нет, по телевизору ерунду какую-то показывают. Друзья не заходят – тренируются как бешеные. Да и он теперь – непонятно, как они все из первого отряда почувствовали, – кем-то вроде парии стал, неприкасаемым. Все мужики как-то к нему резко охладели. Во всяком случае, хоть в одном доме живут – в гости просто так, без приглашения, не заглядывают.