Виктор Рябинин - Каждый умирает в своем отсеке

– Поднимаешься поздно, как царица, – произнес неуместный комплимент Абражевич.

– Чего приперся, говори.

– Грубо, Машенька, очень грубо. Не идет тебе. Ты хоть знаешь, который час?

Женщина обернулась незрячим, злым лицом, но промолчала. Вдруг, точно спохватившись, помчалась в гостиную. Абражевич – за ней, ловя ноздрями ядреную смесь французского парфюма и бабьего жирного пота. В гостиной на низеньком, с вычурной резьбой столике стояли початая бутылка коньяку и коробка шоколадных конфет. Женщина стоя наполнила рюмку, быстро ее проглотила и блеснула слезинками. Затем, плюхнувшись в кресло, растеклась телесами и пожаловалась:

– Чуть сердце не остановилось, Вась!

– И остановится, если такой образ жизни будешь вести. Ты все-таки уже не девочка, извини за прямоту.

Пока все это говорил, не мог отвести глаз от больших и сочных грудей, прозрачно натягивающих сорочку. Она заметила и запросто предложила:

– Можем лечь, если хочешь. Дай только отдышусь. Выпей, коньяк хороший, с густинкой.

Абражевич ненавидел, презирал вот такие нелепые на бегу приемы спиртного, но уклониться посчитал неучтивым. Налил в пустую рюмку, задержал дыхание, выпил. Положил в рот конфету.

– Ну что, Васенька, тревожно, да?

Угадала проказница! Абражевич всегда удивлялся умению этой женщины читать чужие мысли и чувствовать ситуацию.

– Верно, Машенька. Хотим получить большие деньги, а с кем к делу приступаем? Павел – обыкновенный ганстер, бандит, его место за решеткой.

– А мы с тобой кто?

Об этом Абражевич сам нередко задумывался, правда эпизодически, и сейчас решил пропустить вопрос мимо ушей.

– Рискованное дело, и обратного хода не будет. Он же сам партнеров подбирает. Таких же, как и сам – всякую шушеру. Это меня и беспокоит, и что можно сделать в данной ситуации – ума не приложу!

– Ах вот ты о чем! – Жеманно потянувшись, Марья Ивановна вновь наполнила рюмки. – Тебя, Васенька, этот субчик волнует, морячок вдруг нарисовавшийся?

– И он в том числе, – согласился Абражевич. – Кто такой? Откуда он случаем всплыл? Ты его видела?

– Видела, – заманчиво колыхнула грудями женщина. – Красивый мальчуган. Но для меня, пожалуй, староват.

– Маша! – взмолился Василий Васильевич. – Можем мы поговорить серьезно, без пьяной чепухи?

– Можем. Ты прав, Павел стал слишком самоуверенным. Думаю, скоро рухнет и многих, кто вокруг, потянет за собой.

– Так что же делать, Машенька? Надо его срочно менять! – заволновался Абражевич.

– Найдется кто-то другой, не трусь. Лучше пей, голубок.

Он осушил рюмку и вскоре, не понимая даже, что произошло, очутился в постели с Марьей. Принудительное совокупление ему не понравилось. Марья Ивановна обращалась с ним, как с электрическим массажером. Властно командовала, направляла, вертела так да сяк. Когда же он попытался преждевременно отвалиться на бок, отвесила ласковую затрещину, отчего в глазах у него помутнело и заканчивать любовь пришлось вслепую.

– И все же, – сказал, отдышавшись, – морячка пощупай сама. Тебе доверяю, а больше никому.

Марья Ивановна лежала на спине – локоть уперся Абражевичу в ухо – и дымила в потолок. Один светло-коричневый широкий сосок навис над его глазами, как новогодняя лампочка, и он чуть не вцепился в него зубами. Женщина легко угадала его греховное желание.

– Не балуй, Васенька, лежи смирно… С морячком могут быть варианты. Я подумаю. На худой конец отдам его Косте. Тот мигом разберется.

– Кстати, насчет этого особиста. Чем он дышит, никак не пойму?

– С Костей все просто, – засмеялась мадам. – Ему деваться некуда. Он Павлу предан, как пес…

Андрей предпочитал о любви не говорить. Что толку от пустопорожних слов, если все просто: по свету ходят-бродят половинки одного целого и суть вопроса в том, сумеют ли они в конце концов отыскать друг друга. Когда он сказал об этом Наташе, та сильно удивилась подобным рассуждениям, а затем заулыбалась и, прижавшись ароматной щекой к его груди, шепотом спросила:

– А я твоя половинка?

Этого Андрей с уверенностью сказать не мог, а лгать женщине считал для мужчины унизительным и недостойным. Поэтому он лишь заулыбался и нежно поцеловал Наташу…

…Еще несколько месяцев назад он считал, что медсестра Леночка, которая осталась во Флотоморске, именно та женщина, с которой ему на роду написано быть вместе. Вначале они почти каждый день перезванивались, строили планы окончательного переезда Леночки к нему. Но потом звонки с Севера становились все реже и реже. А перед самой поездкой Андрея в Германию она вдруг позвонила и в слезах сообщила, что уезжает в Архангельск на постоянное место жительства. После длительных расспросов и невнятных ответов Андрей с трудом узнал, что в госпиталь привезли группу морских пехотинцев, получивших ранения в Чечне. Среди них был Петр – тридцатилетний майор, который в результате осколочного ранения под Ведено потерял зрение. Сердобольная Леночка ухаживала за ним и решила посвятить себя заботе об инвалиде.