Наталья Калинина: Тонкая нить предназначения

– Там никого не осталось из прежнего персонала. Заброшенное здание, пустующее много лет, что ты хочешь…

– А ты бы поспрашивал, – вскинула она на него глаза – то ли в некой надежде, то ли в легком упреке. Ярослав в первое мгновение не нашел, что ответить. У Олеси были удивительные глаза, цвета меда, с темными, будто веснушки, крапинками. В зависимости от того, глядела ли она на свет или оставалась в тени, глаза ее казались то светло-прозрачными, словно липовый мед, и тогда крапинки резко выделялись на основном фоне радужки, то темнели до цвета гречишного.

– Я спрашивал. У местных. Надо архивы поднимать. Вот…

Мужчина суетливо достал из кармана смятую бумажку и аккуратно разгладил ее на пластиковой столешнице.

– Мне удалось получить телефон одного архива, в котором, возможно, хранится какая-то документация. Ты не волнуйся, я позвоню, а потом съезжу и все узнаю.

Он протянул через стол руку и накрыл прохладные пальцы девушки. Олеся не отдернула руку, но напряглась вся, как натянутая струна, и Ярослав поспешно убрал ладонь.

– Мы съездим вместе, – тихо, но твердо ответила девушка после недолгой паузы. Ему эта идея не понравилась из-за целой кучи причин, которые, впрочем, сходились в одной точке – состояние здоровья Олеси. Ехать нужно в другой город. А это тебе и долгая дорога, и гостиница, и отсутствие в случае чего квалифицированной медицинской помощи. Он открыл было рот, чтобы возразить, но Олеся уже не смотрела на него. Погрузившись в свои размышления, она задумчиво помешивала трубочкой и так уже растворившийся сахар в стакане с апельсиновым соком и казалась отсутствующей. Была у нее такая странная особенность – посреди оживленного разговора вдруг уходить в свои мысли, а потом так же внезапно «пробуждаться» и извиняться смущенной улыбкой. Сентябрьское солнце, застенчиво заглядывающее в окна кафе, то пряталось в каштаново-рыжих волосах девушки, то выныривало из их волн, и тогда казалось, что над головой Олеси золотится нимб. Ярослав пожалел, что нет с ним сейчас его камеры, чтобы запечатлеть этот дивный кадр во всех его осенних красках. Он любил фотографировать Олесю, она была его Музой, но только снимать ее нужно было незаметно. Позировать она не умела – зажималась, кривила губы в неуверенной улыбке, прятала свое внутреннее «я» за семью замками, будто реликвию, и становилась какой-то чужой. Даже цвет волос ее тускнел, а глаза словно серели, теряли не только цвет, но и крапинки. В чем была причина таких метаморфоз, ни Ярослав, ни Олеся не знали. Он огорчался и сердился, рассматривая в окошечке камеры кадры, она же заливисто смеялась над своей нефотогеничностью и опять становилась сама собой. И Ярослав, мгновенно бросая рассматривать неудачные снимки, щелкал кнопкой, торопясь запечатлеть ее настоящую, ее истинное «я», выглянувшее, словно солнце из-за облака, с заливистым смехом. Олеся закрывалась одной рукой, махала на него второй и еще больше раззадоривалась. А он, как одержимый, щелкал и щелкал…

– Слав, так когда ты позвонишь в архив? – спросила она, выныривая внезапно из своей задумчивости, будто разбуженная громким звуком.

– Завтра утром.

– Завтра? Дай мне телефон, я сама позвоню сегодня, – проявила она нетерпение. – Я не так занята, как ты.

– Я знаю, знаю, – ласково улыбнулся он. – Но архив уже закрыт. И притом мне приятно сделать что-то для тебя.

– Ты и так делаешь все. Живешь ради меня и моей жизнью, – огорченно сказала она, опять взбалтывая трубочкой сок. – Только я и фотографии…

– А мне большего не надо.

– Это неправильно! Так не должно быть, ты не можешь всю жизнь быть привязанным к моей юбке! У тебя есть свои мечты и желания. Ты – молодой здоровый мужчина, привлекательный и…

– Тш-ш, – перебил он и вновь накрыл ее пальцы ладонью. – Не нервничай. Со своей жизнью я как-нибудь разберусь. Сейчас у меня на первом месте другие задачи, понимаешь? И меньше всего я желаю, чтобы ты чувствовала себя виноватой. Это меня лишает опоры.

– Я постараюсь.

– Вот и умница!

– Слав… – начала она и замялась. – Ты только позвони прямо с утра, пожалуйста. Это очень важно. Понимаешь, я не могу долго ждать.

Он и сам понимал, что дело не терпит отлагательств, но что-то в ее тоне появилось новое. Не простое женское нетерпение, а сильное беспокойство.

– Что-то случилось? – прямо спросил он, глядя в ее потемневшие глаза.

– Нет, – ответила Олеся после паузы. – Это просто мои настроения, которыми не хочется тебя огорчать…