Нацуо Кирино - Реальный мир

– Вы видели сегодня соседского сына?

Было ясно, что они подозревают Червяка.

– Нет, – ответила я.

Перед моими глазами всплыло счастливое и возбужденное лицо Червяка. Он что, убив мать, почувствовал себя освобожденным? Или, может, просто помешался? Я его не боялась, мне было любопытно узнать, о чем он тогда думал. Я была уверена, что он никогда не раскроет взрослым своих чувств. А может, он и сам не знает, как объяснить свой поступок, а если и попытается это сделать, все будет выглядеть довольно примитивно. Мне казалось, что я его понимаю. Вероятно, он чувствовал, что мать ему в тягость. Ну, пусть даже так. Но из-за этого убивать ее?! Ни один нормальный взрослый человек этому не поверит. Но такова правда. Для некоторых весь мир может быть настолько в тягость, что даже трудно себе представить. Однако приходить из-за этого в ярость, как это сделал Червяк, просто глупо.

– У вас были хорошие отношения с соседским мальчиком?

– Никаких отношений, мы даже не здоровались при встрече, как будто и не были знакомы. Похоже, мы живем с ним в разных мирах.

– В разных мирах? А чем они отличаются? – неожиданно заговорила женщина-детектив в черном костюме.

Ее лицо было покрыто белой защитной косметикой от солнечных лучей, волосы уложены в пучок и завязаны красной лентой, как при ношении кимоно. Внешне она выглядела странно, но взгляд у нее был острый и проницательный, так что я даже занервничала, опасаясь, что она видит меня насквозь и поймет, что я говорю неправду.

– Я не знаю, – ответила я.

Мир, в котором живет Червяк, меня не интересует.

Я живу в своем собственном мире, и это мой мир, хотя и пугает меня. Но я не настолько наивна, чтобы не знать, что мой мир отличается от мира других людей. Это я поняла еще в раннем детстве. Люди не прощают тех, кто отличается от них, и я это давно усвоила, так как я немного не такая, как все. В школе обычно формируются группки по четыре-пять человек, но я никогда не присоединялась ни к одной из них, да и не могла это сделать. В моем классе были разные ученики – и такие, как Хару, и те, кто входил в разные клубы по интересам, которых было легко отличить друг от друга. Мне повезло, что я сошлась с девочками, с которыми могла ладить, и в школе мне было комфортно, но страшно подумать, как тяжело тем, кто не может найти общего языка со своими одноклассниками. Мы отличаемся от наших родителей и уж, конечно, от наших учителей. Даже те, кто на год старше или младше нас, живут в совершенно ином мире. Иными словами, мы живем в окружении врагов, и каждый должен полагаться только на самого себя.

– Вы оба учитесь в средней школе, и что вы о нем думаете как ученица старших классов?

– В каком это смысле?

– Ну, приятный ли он парень, пользуется ли успехом у девочек? – Женщина-детектив улыбнулась, обнажив белые зубы, на которых были видны следы ее ярко-красной помады. Я вспоминаю окрашенные в яркий красный цвет губы соседки. Меня внезапно охватила дрожь от мысли, что эту в общем-то безразличную мне женщину убил ее сын Червяк. Зачем он это сделал? Я как будто потеряла чувство реальности и сидела с отсутствующим видом…

Женщина-детектив положила руку на мое колено:

– Ну, так как?

Мне было неприятно чувствовать ее теплую ладонь на своем колене. Я чуть повернулась, и ее рука соскользнула с моих джинсов.

– Откровенно говоря…

– Да-да, говорите откровенно. Речь идет о сыне убитой, поэтому не надо ничего скрывать. Услышанное от вас мы тут же забудем.

«Если тут же забудете, зачем тогда и спрашивать?» – подумала я.

Мама с озабоченным видом наблюдала за мной, а пожилой полицейский с серьезным выражением лица что-то записывал. Я решила высказаться откровенно:

– В общем, в нем есть что-то непристойное, он всегда мрачный, и непонятно, что у него на уме. По-моему, он зубрила-одиночка.

Зубрила-одиночка.

Кажется, я попала в точку.

Полицейские с пониманием переглянулись между собой и встали. Мои слова, похоже, навели их на мысль, что поступок Червяка был реакцией на постоянное давление в семье, которая заставляла его добиваться успехов в учебе.

Полицейские задали также несколько вопросов моей матери: что за человек была убитая женщина, какие были отношения у них в семье, случались ли ссоры и т. п. Я заметила, что они задавали в основном такие вопросы, ответы на которые можно было заранее предугадать. Закончили они только после девяти вечера.

Во всех окнах соседнего дома все еще горели огни. Видимо, полицейские продолжали собирать улики. Я представила, как отец Червяка в состоянии шока водит их из одной комнаты в другую, и у меня вырвался глубокий вздох. Хотя он и относился ко мне, как будто меня не существует, но то, что с ним произошло, было уж слишком несправедливо.