Джеймс Чейз - Том 24. В зыбкой тени. Итак, моя милая... Если вам дорога жизнь.

Он лениво мазнул ее по подбородку. Не сильно, но чувствительно.

До Мэгги наконец дошло то, что в нее настойчиво вбивали между оплеухами.

— А он как? — разлепила она вспухшие губы.

— Ага, — удовлетворенно воскликнул Чак, — сообразила все-таки. Значит, в черепушке не абсолютная пустота, кое-что имеется. Впервые слышу от тебя что-то путное. С тех пор, как подобрал.

Подобрал?

Ее подобрали… как бездомную кошку или заблудившуюся собаку… как поганую суку, тварь безымянную… Если задуматься, это недалеко от истины. Тварь она и есть. Не безымянная, но тварь.

— Эй ты, прекрати косить под мумию, слушай, что я тебе скажу! Этот индеец полоумный… У него в башке полно тараканов. Я не рассказывал, но он едва меня не убил. В самый первый раз… Когда мы ходили купаться.

«Зачем он все это говорит? Тоже мне, нашел кому исповедоваться. Твари, которую подобрал на улице».

— Он хоть и чокнутый, но дело свое знает туго. Быстро скумекал, где достать денежки. Поэтому я и вошел к нему в долю, но как захапаем пяток конвертов, так и слиняем. Две с половиной тысячи зелененьких, это не хрен собачий…

Мэгги почудился отчий дом. Отчетливо предстали перед глазами мать и отец. Сидят, обнявшись, в убогой гостиной и пялятся в мерцающий экран. Сколько она их помнит, столько они сидят и смотрят телевизор. И нету других забот.

— Лапочка, ты что, заснула? — Резкий окрик Чака возвратил ее назад, в эту опостылевшую до чертиков комнату с выцветшими обоями и влажными пятнами на потолке.

— Что ты сказал?

— Как только заберем денежки, садимся в его тачку и — фьюить, только нас и видели! Нет, поверить не могу, две с половиной тысячи!

Мэгги вспомнилось, как Чак ей говорил про полоумного индейца совсем недавно. Дескать, отвязаться от него трудно. Убежишь, скажем, в Майами, но и там он достанет. Всадит перо или из пушки выстрелит.

В ту минуту она и решила, что ей наплевать на смерть. Пусть хоть земля разверзнется, ей хоть бы хны.

Девушка протолкнулась сквозь галдящую толпу к телефонным будкам и будто ненароком посмотрела по сторонам. Никому до нее не было дела. Кабинка под третьим номером была пуста. Мэгги зашла внутрь и пошарила рукой под днищем таксофона. Конверт был на месте. Секундой позже он нырнул в ее сумочку.

Уже в «бьюике» она бросила его на колени Чаку. Но тот даже не обратил на это внимания. Прищуренные глазки ее дружка сверлили выход из отеля. Если ей было наплевать на мир, то ему совсем наоборот! Боится, гаденыш… На секунду в душе девушки поднялась волна превосходства над этим подонком, но тут же это чувство схлынуло. И на это Мэгги было глубоко плевать.

Все-таки алчность оказалась выше трусости. Чак надорвал конверт и пересчитал купюры. В глубине зрачков запрыгали чертята удовлетворения.

«Боже мой, — подумала она, — какое же будущее ожидает меня, если останусь с таким мелким подонком?» Безнадежность окутала девушку саваном, в каком провожают в последний путь.

— Сейчас на вокзал, — сказал Чак. — Все запомнила? Левый перрон, будка номер восемь. Я тебя высажу заранее и подберу на привокзальной площади.

Он не поехал по бульвару, забитому автомобилями, а избрал кружной путь по боковым улочкам. Мэгги отрешенно взирала на проносящиеся мимо дома, за стенами которых кипела будничная размеренная жизнь.

— Вперед, а там хоть трава не расти! — Чаку пришлось чуть ли не силой выпихнуть девушку из машины — она снова унеслась в грезах далеко-далеко. В убогую гостиную с работающим круглосуточно телевизором с двумя силуэтами на фоне окна.

Она прошла по перрону, добралась до заветной восьмерки, нащупала конверт, привычным движением отправила его в сумочку, вышла на площадь и пересекла примыкающую к ней улицу.

— Без проблем? — поинтересовался Чак, подгоняя «бьюик» к тротуару.

Она безучастно подняла глаза:

— Без.

Чак присвистнул:

— Ну и дела! Ходи и собирай зелень, пока кошелку не заполнишь! Красота!

Отъехав метров триста, он протянул руку.

— Гоните денежки, милая!

Пока он проверял наличные, Мэгги рассматривала людей в машинах. Сытые, самодовольные мужчины и женщины в идиотских шляпках. Может быть, это и есть процветание? Не дай бог стать такой же.

— Ну вот, дорогуша, мы и стали богаче на тысячу баксов, — сказал Чак, засовывая конверт в бардачок. — Что я говорил, у тебя счастливый лотерейный билет в руках.

Она слушала его вполуха.

Чак заглянул в записку, которую дал ему Пок.

— Теперь в отель «Эдлон». Будка номер четыре.