Джеймс Чейз - Том 26.Это - серьезно. Сувенир из клуба мушкетеров. Вплоть до убийства президента.

Мне было необходимо собраться с мыслями, и я не спешил открывать. «Неужели заметили, когда я убегал с пляжа, или в кабине найдены мои отпечатки?»

В дверь забарабанили громче.

— Пошевеливайся! Мы знаем, что ты здесь! — прокричал кто-то злобно.

Я достал из бумажника спички и засунул их под край ковра. Потом повернул ключ в замке.

Сосредоточенно жуя резинку, в номер шагнул Кенди, выражение его лица было неприязненным и злым. За ним сосредоточенно вошли двое верзил в штатском.

— Поехали, парень, — сказал Кенди устало. — Капитан Кетчен жаждет-с тобой пообщаться.

— Что ему нужно? — спросил я, не трогаясь с места.

— Об этом спросишь у него самого. Ну так что, пойдешь сам или тебя отвести под ручки?

Выбирать не приходилось. Неравенство сил было очевидным, и, хотя встречаться с Кетченом мне не светило ни с какого боку, я взял шляпу и, ни слова не говоря, зашагал в сопровождении полицейских по коридору.

Глаза ночного дежурного вновь полезли на лоб, когда он увидел меня в сопровождении Кенди и двух верзил в штатском. Уже второй раз в течение суток меня уводили из гостиницы блюстители закона, и я подумал, что утром, возможно, администрация попросит освободить номер. В том случае, конечно, если вернусь из полицейского управления целым и невредимым.

В этом-то я как раз и не был уверен. Я хорошо запомнил и встречу с Кетченом и его угрозы, а у капитана, как видно, слово не расходится с делом.

Мы сели в ожидавшую нас машину: двое в штатском впереди, Кенди и я на заднем сиденье. Взревела сирена, завертелась мигалка, и машина, как в прошлый раз, сорвалась с места и с бешеной скоростью понеслась по улицам. Она рванула так резко, что я услышал хруст собственных шейных позвонков.

— Не возражаешь, если я закурю? — спросил я у Кенди, в основном затем, чтобы что-то сказать.

— Не стоит, — ответил он хоть и безразлично, но твердо. — Мне приказано с тобой не церемониться.

— И чем же недоволен капитан?

— Если не знаешь ты, почему должен знать я? — на этой оптимистичной ноте наш с ним душевный разговор прекратился.

От нечего делать я уставился в окно. Особой радости от предстоящей встречи я не испытывал. Причина заключалась, вероятно, в том, что кто-то заметил меня на пляже и по телефону сообщил в полицию. Вспомнились рассказы очевидцев о допросах с пристрастием. Если капитан Кетчен надумал допрашивать меня с пристрастием, дело обстоит из рук вон плохо.

Когда машина, затормозила у здания управления, Кенди порылся в кармане и извлек пару наручников.

— Ну-ка набрось браслеты, — грубо приказал он, хотя в голосе послышались извиняющиеся нотки. — Капитан обожает, когда задержанный является в кабинет по всей форме.

— Вы меня арестовали? — спросил я, протягивая руки. От холодного прикосновения стальных наручников настроение мое упало до точки замерзания.

— Никто не собирается тебя арестовывать. Капитан просто хочет с тобой побеседовать.

Костоломы в штатском остались внизу, а мы вдвоем поднялись на второй этаж. Я шел следом за сержантом, едва не наступая на пятки. Осторожно постучав, Кенди отворил дверь в кабинет капитана. Я увидел Кетчена в обществе Ренкина и неизвестного мне высокого худощавого мужчины лет сорока. У незнакомца были соломенные волосы и неприятное лицо хорька, на котором поблескивали очки без оправы.

— Брэндон доставлен, сэр, — объявил Кенди и отступил на шаг, предоставив мне заглавную роль.

Кетчен торчал возле распахнутого окна; его массивное с широкими скулами лицо налилось кровью, как у быка, завидевшего красную тряпку перед носом. Он глядел на меня, но видел перед собой не человека, а препятствие, которое необходимо втоптать в песок, поддеть на рога, забодать до смерти. Ренкин застыл на стуле, шляпа была надвинута на глаза, в пальцах дымилась сигарета. Он не обернулся, когда я вошел. Тем самым он как бы обозначил свой нейтралитет. В отличие от лейтенанта человек-хорек наблюдал за мной с интересом и отчужденностью бактериолога, увидевшего под микроскопом неизвестный, возможно смертоносный, микроб.

— Почему он в наручниках, капитан? — спросил он слабым голосом аристократа, кичащегося своей утонченностью даже на дне выгребной ямы.

Мне показалось, что у Кетчена перехватило дыхание.

— Если вам не нравится, как мы транспортируем преступников, можете жаловаться комиссару, — раздраженно ответил он.

— Разве мистер Брэндон арестован? — вежливо осведомился хорек с соломенными волосами и аристократическими замашками.