Татьяна Устинова - Богиня прайм-тайма

…Или это был не он, который боялся и цитировал?!.

– Я вернусь, – повторил Ники. – Первым же весенним днем я вернусь к тебе, и мы будем вместе строить запруду.

Она изумленно посмотрела на него, стремительно села и обняла его голову. Он потерся заросшей щекой об атласную, а может, шелковую, а может, бархатную кожу. Текстильные сравнения никогда ему не давались.

– Ты читал, да?

– Что?

– Ну, “Муми-тролля”, откуда про запруду?

– А-а… – Он еще потерся, чувствуя ее тепло, и у него заломило виски. – Да, читал. Конечно.

– Конечно! – повторила она с какой-то странной тоской, взяла его за щеки и заставила откинуть голову.

Так много нужно сказать, и понятно было, что сказать ничего не удастся, и времени все меньше, и то, что только еще должно случиться с ними, все ближе и ближе, и она никогда не привыкнет к этому, даже после всего, что они пережили вместе!

Я должна тебя отпустить, и отпущу, потому что ты должен быть спокоен и уверен, и за спиной у тебя первый раз в жизни все будет легко и надежно устроено, но, господи, если бы ты только знал, как это трудно!

Я боюсь за тебя и, кажется, люблю тебя – именно так, как надо, как пишут в книжках и показывают в кино.

Откуда ты взялся на мою голову?! И почему именно сейчас?! И почему так получилось, что у тебя странная трудная работа, очень похожая на мою собственную?!

И почему так получилось, что ты читал про Муми-тролля – ведь про него, кажется, не читал никто, кроме меня?!

– Я прошу тебя, – сказала она прямо в его глаза, – пожалуйста. Очень прошу.

– Что?..

– Будь осторожен. Не лезь просто так на рожон.

– Я никогда просто так не лезу на рожон.

– Лезешь. Я же знаю. Вы все уверены, что если у вас камера, значит, вам ничего не страшно! Но она еще… никого не спасла.

– Со мной ничего не будет.

– Пообещай мне, – вдруг велела она.

– Что пообещать?

Он никогда никому и ничего не обещал.

– Пообещай мне, что с тобой все будет в порядке.

И он сказал:

– Со мной все будет в порядке. Ты слетаешь на свою “восьмерку”, вернешься, и я… тоже вернусь.

“Восьмеркой” называлась предстоящая встреча лидеров мировых держав в Париже.

– И позвони мне, если сможешь.

– Я буду звонить тебе каждый день.

– Ники!

– Правда. Или три раза в день. Или каждые полчаса. Ты с ума сойдешь от моих звонков.

– Не сойду. Ты, главное, звони.

– А ты смотри, не подцепи там никого… в Париже.

– Кого?

– Тони Блэра. Джека Строба. Кто у них там еще более или менее?..

– Ники!

– И не швыряй нигде кошелек. Украдут, будешь торчать в Париже без денег до моего возвращения.

– Ники.

– И не сядь на очки. И под ноги смотри. И дорогу переходи только на зеленый. И обратный билет положи в сейф в отеле.

– Ники.

– И не забудь зарядник для телефона. – Ему вдруг сильно стиснуло горло, но он справился с собой. – И не гуляй одна по вечерам. И таблетки от аллергии сразу сунь в чемодан. Я люблю тебя.

– И я люблю тебя.

Он перевел дух.

– В самом деле?

– Ну да. Конечно.

Говорить больше было невозможно и не о чем, и они стали целоваться, и целовались долго и отчаянно, и тискали друг друга, и хватали, и катались по кровати, и свалили на пол одеяло и еще что-то, сильно загрохотавшее по полу, и краем сознания Ники удивился, что это такое может быть.

Времени совсем не оставалось, и он все помнил, что у него мало времени, а потом забыл. Он обо всем забывал в постели с ней – а раньше такого не было, и это тоже как-то отличало теперешнее от всего другого.

Он все зачем-то выискивал отличия, и их было так много, что казалось, все это происходит не с ним.

И как тогда, в первый раз, глядя в запрокинутое к нему очень красивое, не правдоподобно красивое лицо, он вдруг весь сжался.

Она знаменитость и признанная красавица. Секс-символ этой страны. Недостижимая мечта любого мужчины. Кроме того, она еще “большой телевизионный босс”, умница, спортсменка, комсомолка и все на свете.

А он?! Он кто?! “Пегий пес, бегущий краем моря” – и больше ничего. Совсем ничего? Нет, он всегда знал себе цену или убедил себя, что знает, но что он может значить в ее жизни?! И как долго сможет значить?!

Невозможно было думать об этом в постели с ней, но он все-таки думал, потому что у него вдруг тяжко закружилась голова, и он так и не понял – от нее или от мыслей.

В эту самую секунду, здесь и сейчас, она была с ним, и на несколько мгновений ему показалось, что этого достаточно.

Должно быть достаточно!

Все было нормально, пока они не стали прощаться.