Татьяна Устинова - Миф об идеальном мужчине

Водитель “Жигулей” дошел до угла, где тихий Воротниковский переулок вливался в бушующее Садовое кольцо, и купил в киоске газету или журнал. Диме со своего места не было видно, что именно.

Должно быть, они подкованные ребята, эти соглядатаи. Целый день читают.

Диме тоже захотелось выйти из машины. Хоть подышать, что ли. Того и гляди снова дождь пойдет. Вздыхая, Дима выбрался из кресла, захлопнул дверь и подождал, когда свистнет сигнализация, запирающая все двери. Не выпуская из виду соглядатая и аптечную дверь – вдруг рыженькой придет в голову уйти пораньше, – он втиснулся в стеклянную коробку, где висел телефон. Приседая, потому что телефон был приделан слишком низко, он набрал номер. Никто не отвечал, и он понял, что оправдались все его худшие подозрения. Сослуживцы еще не возвращались, следовательно, работа шла полным ходом. У Димы было своеобразное представление о работе. Он был твердо уверен, что работать в кабинете так же глупо, как, например, писать романы. Настоящая работа – это поиск, охотничий азарт, быстрота перемещения и добыча фактов, которые в кабинете никак не добудешь.

Ну вот. Все добывают, а Дима с утра в Воротниковском переулке сидит, и неизвестно, сколько еще просидит.

Как следует разозлившись, он подумал и набрал еще один номер.

Трубку сняли сразу же, но Инки дома не было. Ее мать очень холодным голосом сообщила Диме, что Инка еще в университете и будет очень поздно, у них там какой-то праздник букваря. Если вообще будет.

– Она может… не приехать совсем? – не удержавшись, спросил Дима, и собственный голос показался ему отвратительным – просительный, тонкий. Дурацкий какой-то голос.

– Вполне, – сказала Инкина мать со спокойным злорадством. – Она меня даже предупредила, чтобы мы ее не ждали. Впрочем, она будет звонить.

Дима с силой вдвинул трубку в аппарат и выбрался из стеклянного саркофага.

Зря он позвонил. Придурок.

Сидел бы в машине и мечтал о том, как вечером они встретятся. Знал же, что ее мамаша с папашей терпеть его не могут. Хотя, собственно, почему они должны его терпеть? У них с Инкой свои дела, своя жизнь, они оба взрослые умные люди и будут делать то, что считают нужным…

Он убеждал себя и не слишком себе верил.

Инкин отец руководил какой-то строительной фирмой, процветал и собирался процветать дальше. Инка недавно хвасталась, что он получил подряд – или как там это называется – на ремонт целой кучи административных зданий, принадлежащих мэрии или еще кому-то, столь же всесильному. Он был шумный, краснолицый, громогласный. Когда он говорил, необходимо было молчать и смотреть ему в рот. Диме это было противно. В его семье все было по-другому. Впрочем, в его семье и подрядов от мэрии никто не получал. Инкина мать относилась к Диме с высокомерием генеральши, которая не желает выдавать дочь замуж за лейтенанта.

Дима не подходил им ни по каким критериям. Зарабатывал мало, жил с родителями, перспектив – никаких. Всего богатства – новенькая черная “девяточка”, которую Дима обожал и которую ему подарил брат, отъездив на ней месяца три. Потом она ему надоела, и он купил “Тойоту”, а “девятку” отдал Диме, за что Дима был ему несказанно благодарен. Брат был компьютерный гений, зарабатывал несметные, по Диминым понятиям, деньги и всю жизнь делал что хотел.

“Мне повезло, – говорил он. – Я как Фрэнк Синатра. Делаю то, что мне нравится, и мне еще за это платят”.

Дима тоже был как Фрэнк Синатра, но к нему относилась только первая часть бессмертного изречения.

Зачем он позвонил?!

Весь остаток дня, вместо того чтоб худо-бедно работать, он будет думать, у кого Инка собралась ночевать. Или наврала мамаша?

Черт, зачем он позвонил?!

Впрочем, он же не страус. Голову в песок он прятать не станет. Лучше уж все знать, чем пребывать в идиотской уверенности, что ты нужен и любим.

Или не лучше?

Дима сел в машину и сунул в рот осточертевший леденец от кашля. На этот раз оранжевый. Леденец захрустел на зубах, превращаясь в мелкие, как будто стеклянные, осколки.

Он не будет думать об Инке. И вечером не будет звонить и проверять, где она. Он будет думать о Сергее Мерцалове и о том, кто его убил, а вечером на Петровке он поразит их всех своими потрясающими логическими выводами.

Данных маловато, но чтобы занять голову – хватит.

Где же она собралась ночевать?..

Информация, которую он получил от Бориса, оказалась неутешительной.

– Да ты что? – спросил шеф с другого конца света, а впечатление было такое, как будто он сидит за стенкой и разговаривает по мобильному потому, что ему лень встать и открыть дверь. – Неужели убили?