Татьяна Устинова - Миф об идеальном мужчине

– А зачем она Ирине звонила и сукой ее обзывала? – Андрей закурил и толкнул дверь на кухню, чтобы дым не несло в квартиру, в глубине которой спала в тепле сытая Клавдия.

– Рыдает и говорит, что от ревности. – Игорь выругался. – Она сама сука первостатейная, майор. Очень ее задевало, что Мерцалов ее прелести презрел и не смотрел даже в ее сторону. Где это видано, где это слыхано, чтобы мужик родную старую жену предпочитал новой неизвестной красотке? Говорит – не сдержалась, потому что Ирина Сергею не давала вздохнуть свободно. Если бы давала, Сергей давно бы к Элеоноре ушел.

– Ну да, ну да, – сказал Андрей неопределенно. – А как же…

Они еще помолчали.

– Завтра с утра мы с тобой должны разыскать эту Рогожскую, чья карточка в семейном альбоме Мерцаловых завалялась. – Андрей прикурил следующую сигарету. – И еще я Измайлову позвонил.

Лев Ильич Измайлов был знаменитый на всю Москву старый адвокат, которого они с Полевым однажды спасли от не в меру прытких ребят, на которых осторожный Лев Ильич отказался работать. С тех пор Измайлов называл Полевого и Ларионова “ребятками” и всегда безотказно помогал.

– Ну как старый хрен? – развеселился Игорь. – Жив еще?

– Жив и процветает, – уверил Андрей. Они оба любили “старого хрена” и радовались, что тогда не дали его в обиду. – Обещал помочь. У него же везде свои, а муж этой Рогожской был человек не маленький.

– Ладно, Андрей, – закруглился Полевой. – Еще поспать бы неплохо. Давай ты тоже ложись. Завтра день такой… непростой.

Андрей повесил трубку.

Сейчас он пойдет и осторожно заберется под одеяло, нагретое Клавдией. Она моментально, как будто они спали так всю жизнь, повернется, обнимет его тонкой рукой и мерно задышит в бок, как желтый щенок по имени Тяпа. Гораздо лучше, чем желтый щенок по имени Тяпа.

Он никому не даст ее в обиду.

Завтра правда очень… непростой день.

– Клава! – закричала заведующая. – Сейчас машина придет! Ты готова?

Никто не любил принимать товар. Это была тяжелая, долгая, нудная работа, да еще когда девять месяцев в году холод и дождь, поэтому как-то так получилось, что товар всегда принимала Клавдия, и потом к ней подключалась заместительница Наталья Васильевна.

– Да! – крикнула Клавдия в ответ. – Я давно готова, Варвара Алексеевна!

– Наташи сегодня нет, – разумея заместительницу, сказала заведующая от самой двери. – Я тебе сама помогу. Ты чего такая веселая? Из-за того парня, что вчера приезжал?

Клавдия поперхнулась кофе, который она попивала на аптечной кухне, и закашлялась. Заведующая подошла и деловито похлопала ее по плечу.

– Ты что? – спросила она. – Я тебя так смутила? Ты меня извини, конечно, но я просто очень за тебя рада, и он такой… довольно симпатичный. Основательный.

Она улыбнулась доброй улыбкой.

– И ты у нас девушка на выданье. Так что просто я рада. Ты давно его знаешь?

– Десять лет, – прохрипела Клавдия. – Старый друг.

– Ну что ж, – нисколько не удивившись, сказала заведующая, – и так тоже бывает. Допивай и иди, встречай машину. Уже без пяти.

Сегодня Клавдия чувствовала себя очень хорошо, просто замечательно. Одно немного омрачало ее радость – соглядатая не было.

Дура, идиотка, тебе бы от счастья прыгать, а ты?

Ты все боишься, что Андрей выставит тебя вон, и перестанет тобой интересоваться, и больше никогда не приедет к тебе в аптеку, и не уведет тебя в дождь на глазах у всех девиц, и не поцелует под крылечком холодными, твердыми, нетерпеливыми губами.

Ты не просто идиотка, Ковалева. У тебя тяжелое заболевание головного мозга. Радуйся тому, что есть у тебя сейчас. Тому, что будет вечером. Он сказал – я тебя заберу, что тебе еще нужно?!

Торопливо проглотив остатки кофе, Клавдия ополоснула чашку и, натягивая рукава свитера на мерзнувшие руки, пошла к задней двери, выходившей во двор. Со двора всегда приезжала машина с медикаментами. Она посмотрела на Андрюшкины часы, которые он дал ей поносить вместе с джинсами и свитером.

Было почти два. Сейчас придет машина.

– Нет, ребятки, – сказал Лев Ильич и поднял длинный, немного кривоватый палец, – дело совсем не в этом. Месть – категория не матерьяльная, – он так и сказал “матерьяльная”, – это вы приберегите для французского синематографа, – он так и сказал “синематографа”, – у нас все гораздо проще и лучше.

Обычно Андрей любил слушать его рассуждения и словечки, вступать с ним в дискуссии и неизменно оставаться побежденным. Чем-то он напоминал Зиновия Гердта. Но сейчас у Андрея не было времени слушать его забавную болтовню.