Татьяна Устинова - Пороки и их поклонники

– О чем разговор, я верну вам вашу квартиру! – вскричал Архипов. – У меня своя есть, чужого мне не надо!

– Тогда… завтра. В четыре. В Чертанове, у метро. Сможете?

– Смогу, – ответил Архипов, который вдруг изнемог от напряжения и от бессмысленности разговора, и нажал кнопку.

Маша Тюрина в “Мерседесе” сунула трубку мужчине, и некоторое время тот о чем-то разговаривал с женщиной. Маша участия в разговоре не принимала, сидела, съежившись и странно уменьшившись.

– Надо было сразу все мне рассказать, – злобно, адресуясь к ней, вымолвил Архипов. – Сидела бы сейчас со мной, а не с какими-то ублюдками, прости господи!

Она ничего не ответила.

Водитель запустил мотор, и громоздкая машина стала медленно, в несколько приемов, отчаливать.

Архипов отпустил ее довольно далеко – светофор должен был переключиться на красный и задержать ее. Светофор переключился и задержал, Архипов пристроился в крайний правый ряд, за запаленный грязный грузовичок, и быстро позвонил Расулу.

– У них “Мерседес”, – сообщил он, как только тот ответил. – Не слишком новый, но солидный. Ее я даже видел. Они припарковались прямо за мной. С ней двое – баба и мужик. По виду не охранники.

– Зачем ее охранять, слушай? – спросил Расул с раздраженным акцентом. Видно, Архипов оторвал его от чего-то важного. – Она, что, леопард, твоя Маша? Прыгнет и убежит? Зачем звонишь?

Не мог же Архипов сказать ему, что звонит потому, что беспокойство впивалось ему в позвоночник, не давало сидеть, грызло изнутри, выло, как бензопила “Дружба”!

– Как у тебя дела?

– Нормально мои дела. Приедешь – поговорим.

И повесил трубку: Восток – дело тонкое!

Архипов медленно тронулся за запаленным грузовичком, не теряя “Мерседес” из виду. В колонках гремел “латинос”, а он не знал, как сделать потише. Черт бы побрал этого Расула с его восточными штучками!

Пошел дождь, “дворники” тоже нашлись не сразу, и Архипов чуть было не потерял “Мерседес”, который поворачивал направо. В последний момент Владимир Петрович увидел солидный багажник и широкий бампер и успел свернуть за ним. Ехали недолго. “Мерседес” еще раз повернул направо, во двор, чуть-чуть проехал и встал.

Архипов приткнул машину к обочине и выскочил.

Вокруг был обычный двор “спального” района – бывшая песочница с двумя бортиками вместо четырех, а над ней бывший грибок с выломанными досками, а рядом бывшая скамейка – один остов. Дальше неровно и плотно стояли алюминиевые панцири гаражей-ракушек.

Водитель остался сидеть, а дама и джентльмен бодро выволокли Машу Тюрину и под локотки потащили к подъезду шестнадцатиэтажки.

Архипов схоронился за мокрыми кустами, хотя никто из них не думал о конспирации.

Следом за троицей, стараясь не топать и не дышать слишком шумно, он вошел в сырой и холодный подъезд и тотчас же услышал, как захлопнулись двери лифта.

Нужно бежать по лестнице. Быстро, чтобы не отстать от лифта. Архипов побежал. Каждая ступенька больно отдавалась в спине, разгрызаемой бензопилой.

Лифт все ехал. Архипов посмотрел вверх.

Что он станет делать, когда лифт остановится?

Хорошо, если они войдут в квартиру все втроем, а если Машу затолкают, а сами вернутся в машину? Шофер-то остался ждать, не уехал! Да и вряд ли именно эти двое, из “Мерседеса”, стерегут Машу Тюрину, наверняка для этого есть “специально обученные люди”.

“Ничего, – сказал Архипов своей спине. – Ты сейчас потерпи немного, мне очень нужно”.

Навстречу попалась какая-то бабка, шарахнулась от бегущего Архипова, прижалась к стене, забормотала то ли “господи помилуй”, то ли “куда прешь, бешеный”.

Лифт все ехал. Архипов от него не отставал.

Гудение прекратилось, и тишина больно ударила по ушам. Только далеко внизу тяжело дышала и бормотала давешняя напуганная бабка.

Архипов выскочил на площадку, перебежал ее, заметался, потому что прятаться было негде, и в ту секунду, когда открылись пластмассовые избитые двери, юркнул в темный коридорчик, ведущий на лестницу.

В длину коридорчик был ровно один шаг. Большущий Архипов там почти не помещался и все пытался втолкнуть в стену распиленную бензопилой спину.

По бетону протопали ноги, звонко процокали каблучки той самой, которую Архипов подозревал в том, что она – Гиммлер или Геринг. У Маши Тюриной не было никаких каблуков, Архипов знал это точно.

Зазвенели ключи, послышался толчок, а потом нетерпеливый звонок, приглушенный дверью, – очевидно, открыть ключом не получилось.