Виктория Платова - После любви

– Рональдиньо?..

Отлично! Просто отлично! Даже Мерседес, сладкая, как яблоко, чье имя на все лады повторяют мужчины в разных концах света, – даже она не начала бы разговор элегантнее. «Мерседес – Рональдиньо», «Рональдиньо – Мерседес», пока все не выходит за рамки простого уличного знакомства, некая молодая женщина самым естественным образом отреагировала на надпись на футболке некоего задиристого юнца.

– Ха-ха! – неуверенно произносит Слободан-Рональдиньо.

Я снисходительно улыбаюсь ему в ответ.

Оказывается, всего-то и нужно было, что улыбнуться. Приободренный Слободан принимается хохотать: с такой готовностью, что юношеский пух моментально увлажняется и прилипает к щекам.

– Хорошая шутка. Мерседес! Вы позволите так вас называть?

– Рискните.

Вот оно!.. Он никогда не видел Мерседес раньше и никого не привел на хвосте. Кто такая Мерседес и почему она волнует воображение какого-то мальчишки из конторы Алекса Гринблата? Кто такая Мерседес и какие отношения связывали ее с самим Алексом? Уж явно не те, что связывали с ним русскую Сашa; ах, да, помнится, Алекс произносил мое имя без всякого акцента. И ставил ударение в нем именно там, где нужно.

Мерседес, кем бы она ни была, всегда имела под рукой личный телефон Спасителя мира. Она – имела, а я – нет.

И она спала с ним.

Эта мысль пронзает меня, словно молния. Из других мыслей (с риском для жизни они не связаны):

– все предопределено;

– случайностей не существует.

Я похожа на потерявшего память спецагента из множества американских боевиков; как правило, он приходит в себя среди предметов, которые ни о чем не говорят ему и назначение которых неясно. И любой из этих предметов может оказаться ключом к его прошлому. Или к будущему, все зависит от сценария. Или от того, насколько точно будет придерживаться сценария режиссер.

Неизвестная мне Мерседес может оказаться ключом к Алексу Гринблату. Хотя, признаться, дверь с табличкой «ALEX GRINBLAT» я не слишком-то искала. Но от череды событий, приведших меня к ней, просто дух захватывает: сначала обвинение в убийстве, затем побег: его устроил близкий друг, и он же снабдил меня новыми документами (то ли подлинными, то ли фальшивыми). Он отправил меня в Париж (а мог бы отправить куда угодно) – и единственный человек, которого я знаю в Париже, оказывается по меньшей мере хорошим знакомым женщины, чье имя проставлено в документах. А вдруг совпадет и фамилия? Совсем фантастический вариант, но тогда уже точно можно будет сказать:

– все предопределено;

– случайностей не существует;

– американские боевики не так уж не правы.

В любом случае я стала не только обладательницей ключа по имени Мерседес, но и некоего подобия замочной скважины по имени Слободан.

– …Итак?

Я с самым независимым видом постукиваю сигаретной пачкой по столу. Пути к отступлению не отрезаны, картинка обычного уличного знакомства не претерпела существенных изменений: некий задиристый юнец предложил некоей молодой женщине называть ее Мерседес, и та согласилась.

– Я чертовски рад, что сообщение о вашей смерти не подтвердилось.

– Было и такое?

Вытолкнуть эти слова из горла удается с большим трудом, до сих пор я серьезно не задумывалась о судьбе Мерседес – не той, которая якобы погибла в мадридской электричке, а той, чьи документы лежат сейчас в заднем кармане джинсов. Впрочем, может существовать еще и третья Мерседес, и четвертая, и пятая.

– Алекс очень расстроился.

– Могу себе представить.

– Компаньоны гибнут не каждый день.

– Это точно.

«Компаньоны», вот как. Пачка дешевых сигарет, которой я все еще колочу по поверхности стола, вступает в явное противоречие с саквояжем и туфлями Спасителя мира. Более того, и в страшном сне не приснится, чтобы дорогущий саквояж Алекса взял в компаньоны мои зачумленные «Lucky Strike». Но у меня все еще остается возможность перевести все в шутку и сказать юному Слободану, что он ошибся, что я совсем не та Мерседес. Я – номер два, а Алекс расстраивался по поводу номера три. Или четыре. Или пять. Только в этом случае наша возможная встреча с Алексом не будет отягощена побочными эффектами. И мы еще сможем посмеяться над мальчиком, принявшим меня за другую женщину.

Я должна признаться. Прямо сейчас.

Но вместо признания с моих губ слетает:

– Пора бы сменить чертовы сигареты. А лучше вообще отказаться от курения. Как выдумаете, Слободан?

– Все знают, что вы курите эту марку.