Джеймс Чейз - С/С том 26. В этом нет сомнения. Шантаж и флакон духов. Скупщик краденого.

— Мои друзья мистер и миссис Лепски прибывают послезавтра. В каком номере они будут жить?

Портье раскрыл журнал.

— Номер 245, сэр, а ваш 249. Как видите, это почти рядом.

Хольц кивнул и направился к лифту в сопровождении портье. У себя в номере он запер дверь, положил чемодан на кровать и вынул из него синюю сумку, которую положил в стенной шкаф, затем запер его дверь и опустил ключ в свой карман.

Подойдя к окну, он посмотрел вниз на шумную улицу, затем взгляд его скользнул дальше к озеру и к цепи простирающейся за ним гряды гор.

Итак, подумал он, конец путешествия. Два дня ожидания, а потом работа.

Дорога по длинной монотонной автостраде на юг Франции утомила обоих Лепски, хотя Кэррол и не выражала этого вслух, боясь расстроить Дювайнов, делавших все, чтобы угодить им, но Том не прекращал ворчать до тех пор, пока Кэррол решительно не потребовала, чтобы он замолчал.

Они ехали по плоской однообразной сельской местности, лишь иногда проезжая маленькие городишки с узкими улочками и тоскливые грязные небольшие деревушки. На следующий день они добрались до Монте-Карло, где остановились в отеле «Метрополь». Но и здесь их ожидало разочарование. Кэррол так много читала о юге Франции с его роскошными пляжами, виллами, казино, модными магазинами. К своему ужасу, она увидела, что Монте-Карло тесен по застройке, с полупустыми зданиями. Улицы его заполнены старыми почтенными толстыми людьми, а магазины были полной противоположностью парижским. Даже Пьер с его изобретательностью и находчивостью не мог подсластить этой горькой пилюли.

Лепски был удивлен, когда увидел, что к 21.00 город как бы вымирает. Единственным местом жизни тогда оставалось казино. Тут они встретили старых разжиревших женщин, просаживающих за ночь огромные деньги, а иногда и целые состояния. Сексуальных красоток, которых так любил Том, нигде не было видно, Пьер объяснил это тем, что сезон уже прошел. Вот если бы Лепски приехали на месяц раньше, все было бы иначе.

Но Лепски от этого не было лучше. В последний вечер их пребывания в отеле, после обеда в ресторане «Отель де Пари», Лепски отправились спать раньше обычного. Им так надоело казино, что они мечтали только о том, чтобы скорее наступило утро и они могли отправиться в Монтрэ. Дювайны же, заядлые картежники, пошли в казино, где вдвоем оставили более тысячи франков.

— Как тебе нравится путешествие? — неожиданно спросил Том.

— Ах, Том, я думала, что оно будет более волнующим, — сказала, наконец, она. — Париж мне понравился, но я очень расстроена поездкой на юг. Теперь я хотя бы знаю, что это такое, а то все говорят по-разному.

— Конечно. — Лепски задергался на кровати. — Но если бы мы оставались в Париже, подумай, сколько бы денег мы сэкономили, тем более если бы остались дома.

— Но это мои деньги, и я трачу их как хочу, — обрезала его Кэррол.

— Конечно, конечно, — поспешно согласился Том.

— Подожди, дай только доберемся до Швейцарии. Я видела фотографии гор и озер… фантастика.

— И ночью жизнь продолжается?

— Конечно, — уверенно заявила Кэррол, искренне надеясь, что это именно так. — Конечно, в Монтрэ оживленная ночная жизнь. Но ты забываешь, Том, одну вещь.

Мы встретили двух подлинно любящих нас друзей. А это немало. Клодетта обещала мне писать, когда мы вернемся в Штаты.

— Да, конечно. Но меня что-то беспокоит в связи с ними.

Кэррол села на кровати.

— Что ты хочешь сказать?

— В Пьере есть что-то натянутое и фальшиво навязчивое. Уж очень он обтекаемый. Я не перестаю спрашивать себя, во имя чего он так старается, тратит на нас деньги? Так ведь себя ведут, когда хотят подсунуть испорченный товар.

— Лепски! Ты совершенно невыносим. Это все твой чертов полицейский мозг. Если кто-нибудь с тобой мил и обходителен, ты моментально считаешь его жуликом! Мне стыдно за тебя! — выпалила Кэррол взбешенно. — Как же, по-твоему, люди становятся друзьями? Потому что испытывают симпатии друг к другу. Так вот Дювайны любят нас, а потому они наши друзья. Неужели я не могу вдолбить это в твою полицейскую башку?

Лепски тихо застонал. Начинался разговор, который мог длиться часами, а он устал.

— О’кей, бэби, о’кей! Наверное, это действительно моя ограниченность, — сказал он, натягивая на голову простыню, поудобнее укладываясь в кровати и давая жене понять всем своим видом, что собирается спать. — Давай спать. У нас завтра длинная дорога.

Но Кэррол не унималась.

— Ты всегда говоришь «О’кей, бэби, о’кей», когда не хочет что-нибудь обсуждать. Признайся, Лепски, что Дювайны чудесные люди, и нам очень повезло, что мы встретились с ними.