Светильник в его камере был сломан и непрестанно мерцал, словно раненое насекомое, заставляя его постоянно моргать, пока его веки не стали царапать глазные яблоки, как наждачная бумага. Камера была выкрашена в желто-серый цвет и все еще сохраняла отметины от воды и вздутия краски после пяти дней затопления во время урагана «Катрина», когда тюремщики оставили заключенных кваситься в собственных экскрементах, пока их не спасла группа помощников шерифа из округа Иберия. Стены были испещрены рисунками гениталий, на потолке красовались имена заключенных, выведенные свернутыми в трубку и подожженными газетами, наверное, во время шторма. Унитаз не имел крышки, а его обод был покрыт засохшей массой, о которой Клет даже не хотел думать. Он лег на металлическую койку у задней стены, прикрыв глаза рукой, и подумал о том, почему люди всегда испытывают чувство сострадания по отношению к политическим заключенным. Политические заключенные хотя бы могли утешаться тем, что не сделали ничего дурного, чтобы заслужить подобную участь. Подонки же знают, что они искали свой путь в желудок этого монстра намеренно, упорно, как навозный жук копает себе нору в куче дерьма.
В 8:15 утра надсмотрщик открыл дверь камеры Клета. Этот человек всю свою жизнь проработал в системе, и глубокие складки на темном лице делали его похожим на сморщенный изюм.
— Тебя выкупили, — сообщил он.
— Кто там, Ниг Роузуотер? — спросил Клет.
— Ниг Роузуотер в такое время не просыпался со времен Второй мировой войны.
— Так кто же внес за меня залог?
— Женщина.
— Какая?
— Мне откуда знать? Почему бы тебе не валить отсюда вместе со своими проблемами, Персел?
По какой-то причине эта фраза и ровность тона надсмотрщика беспокоили Клета, но он не мог понять, почему.
— Я тебя чем-то напряг?
— Да, своим присутствием, — ответил тюремщик.
В вестибюле по другую сторону стойки выдачи личных вещей стояла девушка, которую он встретил в ночном клубе в округе Терребонн. Ее волосы цвета ореха светились на фоне залитой солнечным светом улицы.
— Ты внесла мой залог? — спросил Клет удивленно.
— Ты же не сбежишь из-под него?
— Откуда ты знаешь мое имя? Как ты узнала, что меня закрыли?
— Есть у меня дружок в транспортном управлении, так он пробил твой номер. Я звонила тебе в офис, и твоя секретарша сказала мне, где тебя искать.
— Что-то не верится. Мисс Элис не дает такую информацию.
— Пришлось приврать. Я сказала, что я твоя племянница и дело не терпит отлагательств, — с ее плеча свисала бледно-голубая тканевая сумочка с тиснением в виде индейского орнамента. Она открыла ее и протянула Клету его зажигалку «Зиппо». — Ты оставил ее на барной стойке в клубе. На ней глобус и якорь, думаю, ты не хотел бы ее потерять.
— Вот это точно, — ответил Клет.
— Почему ты так быстро убежал из клуба? Ты обидел меня.
— Я не хотел, прости.
— Легко же тебя вывести из себя. Может, тебе таблеток счастья попить?
— В свое время напился, еле с них слез.
— Я жду, — сказала она.
— Чего?
— Ты собираешься пригласить меня на завтрак или как?
— Пойдем в «Кафе дю Монд», там утром лучше всего. Совсем другая публика, не та, что вечером и ночью. Да и весь Квартал такой же. Ты знаешь, за что меня упекли?
— Подозревали в краже или что-нибудь в этом роде?
Они уже вышли на улицу и шли неспешно среди утренней свежести и звуков города.
— Меня подозревали в убийстве, — сказал Клет.
Девушка отпирала дверь своей арендованной «Хонды», всматриваясь в поток машин, и, казалось, не слушала его:
— Да ну? — хмыкнула она.
— На автобусной станции в Бэтон-Руж завалили парня по имени Фрэнки Джиакано. Кто-то зашел за ним в туалет и выпустил три пули ему в голову, — сообщил Персел.
Они сели в «Хонду», его спасительница вставила ключи в зажигание, но не завела двигатель:
— Прости, повтори еще раз.
— Взломщика сейфов, парня по имени Фрэнки Джи, убили в Бэтон-Руже. Полицейское управление Нового Орлеана хотело повесить это на меня, — сказал Клет.
В повисшей тишине он смотрел ей прямо в глаза, еле дыша, изучая каждую черточку ее лица. Он почувствовал, как сжались его легкие, как начало распухать сердце, как будто из крови улетучился весь кислород, как вена вот-вот взорвется у — него на виске. Девушка же небрежно нанесла блеск на губы и посмотрела ему в глаза:
— Если мы отправимся завтракать, ты же не сбежишь от меня снова?
— Нет.
— Хорошо. Это мне бы совсем не понравилось.
Читать дальше