Валерий Гусев - Давите их, давите

И мы пошли домой, досыпать. Сегодня больше не потревожат, реакции будут ждать.

Яна, прижавшись к моему боку, гулко бухала болтавшимися на ногах сапогами по промерзшей земле, наступала мне на ноги…

Утром мы собрались на терраске, Саныч зарплату нам выдавал. Стояли в очереди, переругивались, все путем.

– А чего так рано, дядь Сань? - поинтересовалась склочница Яна.

– У меня оплата понедельная, с учетом инфляции, - успокоил ее Саныч.

Мы, конечно, оценили его заботу и такт, расписались, как положено, в ведомости.

– А премиальные? - намекнула Яна, пересчитывая бумажки. - А за вредность?

– Премиальные - согласен, положено, - поскреб в затылке наш работодатель, эксплуататор наемной рабочей силы, припертый к стене профсоюзом. - А вредность при чем? Живете на свежем воздухе. За квартиру не платите. Питаетесь экологически чистыми продуктами. По себестоимости…

– А бандиты кругом? - Яна уперла руку вбок. - А Прохор? Того не стоят?

– Ладно, - согласился Саныч, - насчет Прохора - убедила. В следующий раз прибавлю. Если доживем. А у тебя, - это Прохору, - у тебя вычту стоимость двух поломанных лопат…

– И яиц битых, - добавила Яна. - Потом он еще скворечник разорил - опять же убыток.

– На! - Прохор демонстративно припечатал перед ней к столу свою зарплату. - Подавись!

Яна хладнокровно забрала его деньги:

– И правильно поступил, от тебя один урон в хозяйстве. Ну, скажи, куда бы ты свой гонорар кинул? Небось на девок?

– А ты - на шпильки?

– А я, - гордо выпрямилась Яна, как Жанна д'Арк, - а я - на общее дело пожертвую.

Не обратили мы внимания на эти слова. А зря, стало быть…

После раздачи пряников Саныч с заехавшим за ним Андреем снова собрались вербовать волонтеров, а мы с Прохором запрягли кобылу и поехали в лес - вывозить бревна, что Саныч заготовил еще летом, для нового курятника и ремонта колодезного сруба, Яне строго наказали запереть за «вербовщиками» ворота и двери и по саду не мелькать.

Вернулись мы наскоро, уже смеркалось. Сваленные стволы нужно было очищать от сучьев, распиливать, выволакивать на дорогу. Да еще застряли в канаве, пришлось разгружать воз, откатывать бревна вручную на ровное место, снова нагружать телегу.

Добрались до усадьбы. Выпрягли лошадь. Ввалились - голодные - на кухню.

– Ну вот, - сказал Прохор. - Избаловал ты ее. Распустил. Потакаешь капризам. Позволяешь ей твоих друзей оскорблять, А плита у нее холодная, и воды в рукомойнике нет, передник валяется в неположенном месте…

Прервал его ябеды вернувшийся с вербовки Саныч, похвалился:

– Пятерых бойцов набрали, семь стволов общим счетом, шестьдесят патронов, да кое-что в резерве имеем. Разнесем Махнотино войско! А где Яна? Покушать бы…

– А разве она не с вами? - ужаснулся Прохор.

Вот оно, стало быть!

Я сорвал со стены ружье и патронташ, выбежал во двор и вскочил на белого вороного коня.

– Ты куда? - ухватил меня за ногу Саныч.

– За Яной!

– Да вот же она, - он кивнул на ворота, в которые важно вплывала Яна - сумка через плечо, руки за спиной - довольная!

Я упал с лошади, побежал ей навстречу. За мной семенил Прохор.

Яна шла ко мне, улыбаясь. Что-то предвкушала. Но явно не то, что я ей готовил.

– Где бегала, душа моя? - ласково спросил я.

– Ты полегче, вежливей, - пригрозил мне Прохор.

– Закрой глаза, открой рот, - сказала Яна. - И протяни руку.

В мою послушную ладонь лег тяжелый, согретый Яниным теплом, пистолет капитана Ломтева.

Я взял его, покачал на ладони, сунул в карман куртки. Переглянулся с Санычем. Тот сломил хворостину и кивнул мне на скамью у крыльца.

Яна сразу все поняла, стала отступать, делая тщетные попытки прорваться под защиту Прохора.

Я схватил ее и уложил на скамью вверх попой, придавил, чтобы не брыкалась.

– Я же для нас старалась! - орала Яна. - Дядь Сань, я так тебе верила!

– Ты посмотри на меня, - я склонил голову.

– Что ты врешь? - извивалась Яна. - Тыуже был такой утром. Седина тебе идет! Да, Прош?

Саныч сунул мне хворостину:

– У меня рука не поднимется.

– Брюки снять?

– Да какие это брюки? Видимость одна.

Я занес над Яной карательную лозу. Но на руке повис Прохор.

– Палач! - орал он. - Не смей унижать женщину! Лучше убей меня!

– Помилуем? - спросил Саныч. - А то он за топор схватится. Я боюсь.

Яна поднялась со скамьи, одернула куртку, обняла Прохора:

– Спаситель благородный! - И поцеловала его.

Прохор зарделся, у него подкосились ноги.

– На, мой хороший, - Яна протянула ему сумку. - Я тут на наши с тобой нищенские зарплаты гостинчик в городе собрала. Мы им сегодня в баньке поужинаем. Вдвоем. Интимно. При свечах… Однова, стало быть!