Валерий Гусев - Если бы у меня было много денег

– Хорошо. До встречи.

Я заглянул к шефу, доложил о последних событиях.

– Под горку пошло, - задумчиво резюмировал он. - Смотри не ошибись.

Я посидел на кухне, внес в черновик отчета все новости, позвонил Яне (никаких новостей), потом - Прохору, сказал, что сегодня поеду в «имение».

– Ты живи подольше, - напутствовал он меня. - Без тебя скучно.

– Завтракать будешь? - спросила Женька.

– Уже.

– У своей, что ли? - Она поджала губы. - Уйду я от вас. Ненормальные.

– Куда ты денешься?

– А хоть на панель, - Женька брякнула крышкой чайника. - Все спокойнее.

– Ладно, - я посмотрел на часы. - Мне пора. Ты на меня не обижайся…

– За дуру? Я не обижаюсь. На правду только дуры и обижаются. А я такая и есть.

Женская логика.

В вестибюле института было еще пусто. Тихо и грязно. Ободранные стены, протершиеся плитки пола. В окнах много битых и треснутых стекол, краска на подоконниках шелушится. Но у ног Ильича - свежие цветы. Уборщица при мне собрала их и сунула в бумажный мешок. Видимо, по распоряжению ректора.

Доска объявлений залеплена лохматыми клочками бумаг. Я подошел поближе - интересно узнать, чем живет сегодня студент. Оказалось, торговлей. Торговали всем: конспектами, учебниками, тряпками, справками, койками - всем! На одном миленьком объявлении: «Симпатичная первокурсница снимет комнату» - последнее слово было зачеркнуто и над ним аккуратно надписано: «трусы» и далее по тексту: «Чистоту и аккуратность гарантирую. Оплата в СКВ».

Ильич не смотрел на всю эту дрянь. Он смотрел вдаль.

Прозвенел хриплый звонок. Сразу стало шумно, весело, почти беззаботно. Кручинина подошла ко мне, доверчиво протянула руку.

– Пойдемте в шестую аудиторию. Там сейчас свободно.

Собственно говоря, никаких дополнительных данных из этого разговора я не получил. Девочка была в шоке тогда, находилась в шоке и до сих пор. Она тоже запомнила тюбетейку и голую шею под пиджаком. И еще одну деталь: тот, что в пиджаке, после выстрелов нагнулся над Андреем, взяв его за кисть («как будто пульс проверил»), что-то сделал и сунул руку в карман.

– Вы не думайте, что меня купили. Дело вовсе не в тряпках. И не в машине…

Ах, еще и машина!

– …Все проще и страшнее. Они сказали мне: «Хочешь остаться сиротой?» Мне ни когда не было так страшно. Вы не знаете, что это за люди.

– Знаю. Потому их и ищу. Чтобы остановить навсегда.

Она с сомнением и страхом посмотрела на меня.

– Этот милиционер… Он правда был вашим другом?

– Да, но дело не только в этом.

– Понимаю, - с трудом проговорила она. - Таким… людям нельзя позволять жить…

Эт-точно - сказал бы товарищ Сухов.

Яна неторопливо защелкала замками:

– Наконец-то! Где ты шляешься?

– Что-что? - вежливо и тихо переспросил я.

– Извини. Завтракать будешь?

– Уже, - я усмехнулся.

– В конторе, что ли? Женька твоя рыжая накормила?

Господи, вы такие все славные, разные, но абсолютно одинаковые. В общем-то, очень милые. И смешные…

Чем ближе к двенадцати, тем напряженнее становилась Яна.

– Не волнуйся, - в седьмой раз сказал я. - И держи трубку так, чтобы и я мог его слышать. Говори естественно, страха не скрывай. В бутылку особенно не лезь. - Я снова взглянул на часы: - Звонить будут раньше, скорее всего - сейчас.

Яна вздрогнула от звонка, схватила трубку. Я еле успел сесть с ней рядом и прижаться ухом к ее щеке. Волосы Яны пахли горячим летом и щекотали мне шею.

Голос был вежливый, с чуть заметным акцентом:

– Ну что, дорогая, вы приняли решение?

– А куда мне деваться? - Это получилось здорово: равнодушно-устало, безнадежно. - Не стыдно вам?

– Какой стыд, если дело делаешь?

– Я только надеюсь, что в сильном накладе вы меня не оставите?

– Цену дадим хорошую. По остаточной стоимости - шучу так! Нельзя обижать женщину.

Яна уже закипала и потому не делала ошибок:

– Приплюсуй сюда и стоимость ремонта машины! Это мое условие.

– Хоп! И букет алых голландских роз.

– Засунь их себе в… Пардон, погорячилась. Дай мне хоть два дня, чтобы привести дела в порядок. Я же совсем к этому не готова. И многое могу потерять. Ко всему прочему.

– Просьба женщины для батыра - закон. Послезавтра, в десять утра, у вас будет человек со всем, что надо, и с нотариусом. - Голос его вдруг резко изменился, зазвенел: - Только без глупых фокусов - очень плохо будет. Сама не захочешь жить.

Яна бросила трубку, схватила сигареты:

– Кончай меня обнимать - воспользовался! Завтракать будешь?