Евгений Сухов: Смерть никогда не стареет

– Спасибо, шеф, – просто сказал я.

– С чего думаешь начать? – спросил он заинтересованно.

Это был самый больной вопрос. Но в ходе разговора с шефом в моей голове стал складываться простенький план. На что я и рассчитывал, затевая весь этот разговор.

– Надо узнать, что это было за дело, которому Нехватов отдал последние несколько лет жизни… – озвучил я первую часть своего плана. Потом добавил: – Еще надо будет постараться узнать, для кого он и его бумаги представляли опасность. Нужно будет расспросить всех его знакомых, соседей. Может, кто и знает, чем он занимался последнее время…

– Хорошо, действуй, начало верное, – сказал шеф. – А эту твою новую программу мы назовем… – шеф немного подумал (а название циклов передач было сугубо его прерогативой) и выдал: – «Взрыв на автобусной остановке». Подходит? – Он вопросительно посмотрел на меня.

– В самую точку, – ответил я. – Просто и в то же время интригующе.

– Вот и славно, – констатировал шеф. – Степа в твоем распоряжении. Ступай, работай! Жду результатов.

Я кивнул, встал с кресла и вышел из кабинета.

С чего начинать – я уже представлял…

Мне потребовалось немало усилий, чтобы отыскать вырванный из блокнота листочек с номером телефона Витюни Жмуркина, что он записал мне с год назад, когда мы повстречались с ним на Белорусском вокзале. Я тогда прикидывался бомжем, ведя журналистское расследование сразу по нескольким темам, а именно: откуда у бомжей пачки евро и кто мочит этих бомжей. Громкое дело было, надо сказать. Представляете, в тупике на железнодорожных путях Белорусского вокзала стоят четыре товарных вагона, заполненных палетами, на которых в качестве груза размещены неподъемные кубы с пачками евро. Чьи это деньги, как они оказались на путях, для каких целей предназначены? Впрочем, для чего они были предназначены, вскоре мне стало более-менее ясно: скорее всего, планировался государственный переворот или серьезная заварушка. Ну что-то наподобие того, что произошло на Украине. И, надо сказать, такого переворота не состоялось благодаря моему участию, а «бесхозные» евро ушли по выбранному мной назначению: они были растасканы бомжами, вокзальными нищими, побирушками и служащими вокзала из числа простых работяг. Пятой колонне досталась только дырка от бублика, за что они меня едва не замочили. Но человек в песочном пуловере от Кельвина Кляйна решил оставить меня в живых, чтобы я мог воочию убедиться, что все мои потуги в восстановлении справедливости тщетны на фоне растущего беспредела.

Так вот… Год назад я внедрился в ряды бомжей Белорусского вокзала с целью сбора материала, необходимого мне в моем расследовании. Как и все остальные граждане без определенного места жительства, входившие в определенные группы со старшим во главе, я должен был приносить в общую кассу оговоренную сумму. Это значило, что я должен был работать: собирать банки и бутылки с последующей их сдачей, подворовывать, выпрашивать «на хлебушек» и так далее. Я выбрал работу собирательную. То есть выискивал бутылки и пивные банки, примерно так, как собирают грибы в лесу. Только вместо леса была территория вокзала, а вместо деревьев – люди. Впрочем, через час-другой я переставал замечать прохожих, как и они меня. У них был свой мир, у меня, вросшего в образ бомжа, – свой. И эти сферы никогда не соприкасались, разве что только во времени. Для всех остальных людей я был ничто. Не более чем мокрица. И относились они ко мне как к членистоногому. То есть я, конечно, существую, но лучше бы подальше от места их существования…

Я был сосредоточен в себе. И на деле, которым был занят. Если я находил где-либо бутылку, то выливал остатки содержимого и мягко, без звука клал бутылку в сумку. Если находил алюминиевую пивную банку, я сплющивал ее и тоже отправлял в сумку. Я как будто бы существовал вне пространства. И когда меня окликнули: «Старый, это ты»? – вернуться в это пространство мне стоило больших трудов…

Я поднял голову и увидел Витю Жмуркина, заместителя главного редактора «Московского репортера».

– Да, это я, – сказал я негромко. – Здравствуй, Витюня.

– Точно, это ты! – Витюня Жмуркин был явно рад меня видеть. И в то же время выглядел несказанно раздосадованным. – А что ты здесь делаешь? – Он придирчиво оглядел меня с ног до головы и удивленно спросил: – У тебя ж все хорошо устроилось? Ты ж вроде на телевидении служил? – И добавил, что я был успешным репортером, делал классные программы, которые он с удовольствием смотрел. После чего стал их перечислять: – «Последнее желание», «Кто убил Санина», «Можно ли победить зло». – А затем спросил: – Что такое произошло с тобой, что ты стал бутылки на вокзале собирать?