Наталья Александрова - Священный изумруд апостола Петра

Агния заметила в глазах пожилого господина удивление, ей показалось, что он хотел возразить, но передумал. Они с музейщиком обменялись вежливыми речами, на чем торжественная часть церемонии закончилась. Дары аргентинского коллекционера поставили на золоченый столик в парадном углу, чтобы все присутствующие могли ими полюбоваться, и по залу засновали официанты с шампанским и легкими закусками.

Агния подошла к столику с экспонатами, чтобы проверить свои соображения.

Здесь же, около этого столика, стоял представитель мецената, с кем-то вполголоса разговаривая. Увидев Агнию, он отвернулся от своего собеседника и приветливо улыбнулся ей:

– А вы, милая девушка, тоже интересуетесь искусством?

Агнии не очень понравилось такое обращение, ей захотелось показать этому самоуверенному господину, что она – не просто «милая девушка», но и настоящий профессионал.

– Я хотела посмотреть на эти экспонаты вблизи, чтобы проверить свои сомнения.

– Сомнения? – с интересом переспросил пожилой господин, и брови его высоко поднялись. – Какого же рода сомнения? Надеюсь, вы не сомневаетесь в подлинности этих экспонатов?

– Разумеется, нет. Я хотела проверить сомнения в словах представителя музея, – пояснила Агния. – Мне кажется, он захотел показать свою эрудицию и попал пальцем в небо.

– Что вы говорите? – В голосе старика Агнии послышалась насмешка, и она продолжила: – Для начала, эту работу Карл Павлович Брюллов создал не в сороковые годы, а значительно раньше, предположительно в конце двадцатых. Конечно, для более точной атрибуции нужно больше времени, но вы видите, что на этой картине изображена Неаполитанская бухта, значит, она создана в то время, когда Брюллов находился в Италии, как пенсионер Общества поощрения художников. А что касается этого кубка, – Агния показала на позолоченный сосуд, – то, во‑первых, это не кубок, а потир, драгоценный церковный сосуд для освященного вина, созданный по образу чаши, переданной Христом на Тайной вечере своим ученикам. Во-вторых, насколько я могу судить, этот потир изготовлен не в ярославской мастерской Павла Щербинина. Я почти не сомневаюсь, что это работа тульского золотых дел мастера Порфирия Зотова. Зотов был выдающимся мастером, он создавал для своих изделий удивительные рисунки, прекрасно владел искусством перегородчатой эмали. Он создал несколько уникальных сосудов – кубок-аклей, сосуд, чаша которого имеет форму цветка водосбора. Все произведения Зотова отличаются виртуозным исполнением, переменчивой игрой золотых и серебряных деталей, эмали и самоцветных камней. На данный момент известно двадцать шесть изделий, несомненно принадлежащих его мастерской, но я почти уверена, что этот потир – его двадцать седьмое изделие.

Пока Агния говорила, лицо ее собеседника менялось.

Сначала на нем был только вежливый интерес, затем – удивление, а под конец – настоящий восторг. Когда Агния замолчала, пожилой господин захлопал:

– Браво! Браво! Вы не только красивая женщина, но и настоящий профессионал!

– Извините, – смущенно пробормотала Агния. – Меня что-то занесло, я наговорила лишнего.

– Ничего подобного! Кстати, не назовете ли вы мне свое имя? А то я не знаю, как к вам обращаться.

– Агния. Агния Иволгина.

– Вот как? – Брови пожилого господина снова поползли вверх. – А не связаны ли вы родством с Николаем Львовичем Иволгиным, известным ученым и коллекционером?

– Он был моим дедом, – ответила Агния, и настроение ее тут же ухудшилось.

– Вот как… – задумчиво повторил ее собеседник. – Был… я слышал о его смерти. Замечательный был человек!

Агния внимательно взглянула на него – и снова у нее в душе шевельнулось какое-то воспоминание. Все же она когда-то давно видела этого человека!

– Вы не были знакомы с моим дедом? – спросила Агния, хотя понимала, что делать этого не следует.

Вон, топчется уже возле них тот самый молодой человек, что держал коробку с экспонатами, поглядывает на Агнию с явным подозрением – дескать, что за девица привязалась с разговорами.

– Шапочно, – ответил Белоцерковский, после крошечной заминки, – откровенно говоря, я очень давно живу за границей и плохо помню прошлых знакомых.

– Значит, вы никогда не бывали у нас дома… – огорчилась Агния, – странно, ваше лицо кажется мне знакомым.

– Ну, возможно, когда-нибудь на какой-то выставке, куда вас приводил ваш дедушка… А может быть, вам показалось… – Белоцерковский сопроводил свои слова улыбкой.